По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

По­сколь­ку перед нами ис­то­ри­че­ский пе­ре­ход, по-преж­не­му далёкий от сво­е­го за­вер­ше­ния и, в любом слу­чае, по­доб­но фор­диз­му, опре­делённо ча­стич­ный в ряде важ­ных от­но­ше­ний, мы стал­ки­ва­ем­ся с рядом тео­ре­ти­че­ских про­блем. Воз­мож­но ли тео­ре­ти­че­ское по­сти­же­ние ло­ги­ки, если нет самой не­об­хо­ди­мо­сти этого пе­ре­хо­да? В какой сте­пе­ни про­шлые и на­сто­я­щие тео­ре­ти­че­ские фор­му­ли­ров­ки ди­на­ми­ки ка­пи­та­лиз­ма не­об­хо­ди­мо мо­ди­фи­ци­ро­вать в свете ра­ди­каль­ных ре­ор­га­ни­за­ций и ре­струк­ту­ри­за­ций, ко­то­рые про­ис­хо­дят и в про­из­во­ди­тель­ных силах, и в со­ци­аль­ных от­но­ше­ни­ях? И можно ли убе­ди­тель­но пред­ста­вить су­ще­ству­ю­щий режим на­коп­ле­ния таким об­ра­зом, чтобы найти какое-то ре­ше­ние во­про­са о на­прав­ле­нии и по­след­стви­ях того, что пред­став­ля­ет­ся развёрты­ва­ю­щей­ся прямо на наших гла­зах ре­во­лю­ци­ей?

Пе­ре­ход от фор­диз­ма к гиб­ко­му на­коп­ле­нию дей­стви­тель­но со­здал серьёзные слож­но­сти для тео­рий лю­бо­го типа. Кейн­си­ан­цы, мо­не­та­ри­сты, нео­клас­си­че­ские тео­ре­ти­ки не­устой­чи­во­го ры­ноч­но­го рав­но­ве­сия, по­хо­же, сбиты с толку не мень­ше осталь­ных. Рас­смат­ри­ва­е­мый пе­ре­ход также со­здал зна­чи­тель­ные про­бле­мы для марк­си­стов. Столк­нув­шись с по­доб­ны­ми слож­но­стя­ми, мно­гие ком­мен­та­то­ры от­ка­за­лись от ка­ких­ли­бо пре­тен­зий на тео­рию и про­сто об­ра­ти­лись к по­го­не за дан­ны­ми, чтобы идти в ногу с быст­ры­ми сдви­га­ми. Од­на­ко и здесь воз­ни­ка­ют про­бле­мы: какие дан­ные яв­ля­ют­ся клю­че­вы­ми ин­ди­ка­то­ра­ми, а не слу­чай­ны­ми ря­да­ми? Со­гла­сие до­стиг­ну­то лишь по един­ствен­но­му пунк­ту: на­чи­ная при­мер­но с 1970 г. из­ме­ни­лось нечто важ­ное в самом спо­со­бе функ­ци­о­ни­ро­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма.

Пер­вая слож­ность за­клю­ча­ет­ся в том, чтобы по­пы­тать­ся обосо­бить при­ро­ду на­блю­да­е­мых нами из­ме­не­ний. Пер­вое из них, до­ста­точ­но хва­леб­ное опи­са­ние но­во­го ка­пи­та­лиз­ма в книге Уи­лья­ма Ха­ла­ла, ак­цен­ти­ру­ет по­зи­тив­ные и осво­бож­да­ю­щие эле­мен­ты но­во­го пред­при­ни­ма­тель­ства. Вто­рое при­во­дят Скотт Лэш и Джон Урри, и оно подчёрки­ва­ет фак­то­ры власт­ных от­но­ше­ний и по­ли­ти­ки при­ме­ни­тель­но к эко­но­ми­ке и куль­ту­ре . Тре­тье, от­ли­ча­ю­ще­е­ся бóльши­ми по­дроб­но­стя­ми от­но­си­тель­но транс­фор­ма­ций тех­но­ло­гий и тру­до­во­го про­цес­са, даёт Эрик Свин­ге­до; кроме того, это опи­са­ние со­дер­жит оцен­ку того, каким об­ра­зом из­ме­ни­лись режим на­коп­ле­ния и его спо­со­бы ре­гу­ля­ции. Ра­зу­ме­ет­ся, в каж­дом слу­чае при­ведённые про­ти­во­по­став­ле­ния ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­стве ди­дак­ти­че­ско­го ин­стру­мен­та, подчёрки­ва­ю­ще­го от­ли­чия, а не мо­мен­ты пре­ем­ствен­но­сти; причём никто из на­зван­ных ав­то­ров не утвер­жда­ет, что ре­аль­ная кар­ти­на где-либо столь же со­от­вет­ству­ет шаб­ло­нам, как пред­по­ла­га­ют дан­ные схемы. Од­на­ко эти схемы сиг­на­ли­зи­ру­ют о ряде пе­ре­се­че­ний, а также о не­ко­то­рых от­ли­чи­ях, яв­ля­ю­щих­ся по­ка­за­тель­ны­ми, по­сколь­ку за ними на­хо­дят­ся со­вер­шен­но раз­ные при­чин­но-след­ствен­ные ме­ха­низ­мы. Халал ока­зы­ва­ет­ся ближе к тео­рии Й. Шум­пе­те­ра о пред­при­ни­ма­тель­ских ин­но­ва­ци­ях как дви­жу­щей силе ка­пи­та­лиз­ма и скло­нен ин­тер­пре­ти­ро­вать фор­дизм и кейн­си­ан­ство в ка­че­стве не­удач­ных ин­тер­лю­дий в про­цес­се ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го про­грес­са. Лэш и Урри рас­смат­ри­ва­ют дан­ную эво­лю­цию от­ча­сти как кол­лапс ма­те­ри­аль­ных усло­вий для мощ­ной кол­лек­тив­ной по­ли­ти­ки ра­бо­че­го клас­са и стре­мят­ся оце­нить эко­но­ми­че­ские, куль­тур­ные и по­ли­ти­че­ские ис­то­ки этого кол­лап­са. Самим ис­поль­зо­ва­ни­ем тер­ми­нов «ор­га­ни­зо­ван­ный» и «дез­ор­га­ни­зо­ван­ный» для ха­рак­те­ри­сти­ки пе­ре­хо­да они ак­цен­ти­ру­ют в боль­шей сте­пе­ни дез­ин­те­гра­цию, не­же­ли связ­ность со­вре­мен­но­го ка­пи­та­лиз­ма, и тем самым из­бе­га­ют пря­мо­го рас­смот­ре­ния воз­мож­но­сти пе­ре­хо­да в ре­жи­ме на­коп­ле­ния. Свин­ге­до, подчёрки­вая из­ме­не­ния в спо­со­бе про­из­вод­ства и про­мыш­лен­ной ор­га­ни­за­ции, по­ме­ща­ет этот пе­ре­ход в рамки мейн­стри­ма марк­сист­ской по­ли­ти­че­ской эко­но­мии, при этом явно пе­ре­ни­мая язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния.

Мне ближе ин­тер­пре­та­ция Свин­ге­до, но если язык школы ре­гу­ли­ро­ва­ния со­хра­нил­ся в ней лучше, чем в дру­гих, то про­изо­шло это, как я по­до­зре­ваю, в силу более праг­ма­тич­ной ори­ен­та­ции. Внут­ри самой школы ре­гу­ли­ро­ва­ния не пред­при­ни­ма­ет­ся (или их почти нет) по­пы­ток пред­ста­вить какое-либо де­таль­ное по­ни­ма­ние ме­ха­низ­ма и ло­ги­ки рас­смат­ри­ва­е­мо­го пе­ре­хо­да, и в этом ви­дит­ся серьёзное упу­ще­ние. Чтобы за­пол­нить этот раз­рыв, тре­бу­ет­ся вер­нуть­ся к ис­то­кам и рас­смот­реть ло­ги­ку ка­пи­та­лиз­ма в целом. В этом слу­чае, ко­неч­но же, не обой­тись без К. Марк­са, ко­то­рый по­стро­ил общую тео­рию ка­пи­та­лиз­ма, про­ана­ли­зи­ро­вав эту фор­ма­цию в усло­ви­ях в ши­ро­ком смыс­ле кон­ку­рент­но­го и ос­но­ван­но­го на прин­ци­пе laissez-faire спо­со­ба ре­гу­ли­ро­ва­ния, су­ще­ство­вав­ше­го в Ве­ли­ко­бри­та­нии в се­ре­ди­не XIX века. Об­ра­тим­ся по­это­му к марк­со­вым «не­из­мен­ным эле­мен­там и от­но­ше­ни­ям» ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства и рас­смот­рим, в какой сте­пе­ни они вез­де­су­щи, не­смот­ря на позд­ние на­сло­е­ния пу­сто­сло­вия и эфе­мер­но­сти, фраг­мен­ти­ро­ва­ние и на­ру­ше­ние вза­и­мо­свя­зей, столь ха­рак­тер­ные для се­го­дняш­ней по­ли­ти­че­ской эко­но­мии.

По­сколь­ку гиб­кое на­коп­ле­ние всё же яв­ля­ет­ся не­ко­ей фор­мой ка­пи­та­лиз­ма, можно ожи­дать, что нам пред­сто­ит при­нять в расчёт ряд ба­зо­вых до­пу­ще­ний. Ранее я уже пы­тал­ся ре­зю­ми­ро­вать эти до­пу­ще­ния, по­это­му про­сто при­ве­ду не­ко­то­рые наи­бо­лее зна­чи­мые эле­мен­ты ар­гу­мен­та­ции, пред­став­лен­ной в моей книге «The Limits to Capital» («Пре­де­лы ка­пи­та­ла»). В част­но­сти, со­шлюсь на три ба­зо­вые ха­рак­те­ри­сти­ки лю­бо­го ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства:  — ка­пи­та­лизм ори­ен­ти­ро­ван на рост, устой­чи­вые темпы ко­то­ро­го прин­ци­пи­аль­ны для здо­ро­вья ка­пи­та­ли­сти­че­ской эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, по­сколь­ку лишь рост га­ран­ти­ру­ет при­бы­ли и под­дер­жи­ва­ет на­коп­ле­ние ка­пи­та­ла. Это под­ра­зу­ме­ва­ет, что ка­пи­та­лиз­му при­хо­дит­ся го­то­вить почву для про­из­вод­ства и роста ре­аль­ных цен­но­стей, а затем фак­ти­че­ски до­би­вать­ся их рас­ши­ре­ния, вне за­ви­си­мо­сти от того, какие это по­влечёт по­ли­ти­че­ские, гео­по­ли­ти­че­ские или эко­ло­ги­че­ские по­след­ствия. В той мере, в какой это до­сто­ин­ство про­ис­те­ка­ет из не­об­хо­ди­мо­сти, оно яв­ля­ет­ся кра­е­уголь­ным кам­нем ка­пи­та­ли­сти­че­ской идео­ло­гии, со­глас­но ко­то­рой рост есть не­из­беж­ность и благо. Кри­зис же в таком слу­чае опре­де­ля­ет­ся как от­сут­ствие роста;— при­рост ре­аль­ных цен­но­стей ос­но­ван на экс­плу­а­та­ции жи­во­го труда в про­из­вод­стве. Это не, зна­чит, что труду достаётся мало; ско­рее, рост все­гда обу­слов­лен раз­ры­вом между тем, что по­лу­ча­ет труд, и тем, что он создаёт. А из этого сле­ду­ет, что кон­троль над тру­дом (как в про­цес­се про­из­вод­ства, так и на рын­ках сбыта) прин­ци­пи­аль­но важен для мак­си­маль­но дол­го­го со­хра­не­ния ка­пи­та­лиз­ма. Одним сло­вом, ка­пи­та­лизм ос­но­ван на клас­со­вых от­но­ше­ни­ях между ка­пи­та­лом и тру­дом. По­сколь­ку тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для ка­пи­та­ли­сти­че­ской при­бы­ли, ди­на­ми­ка клас­со­вой борь­бы во­круг кон­тро­ля над тру­дом и ры­ноч­ной за­ра­бот­ной пла­той также яв­ля­ет­ся фун­да­мен­таль­ной для тра­ек­то­рии ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го раз­ви­тия; — ка­пи­та­лиз­му не­из­беж­но при­су­ща тех­но­ло­ги­че­ская и ор­га­ни­за­ци­он­ная ди­на­ми­ка. Так про­ис­хо­дит от­ча­сти по­то­му, что при­ну­ди­тель­ные за­ко­ны кон­ку­рен­ции тол­ка­ют от­дель­ных ка­пи­та­ли­стов на опе­ре­жа­ю­щие ин­но­ва­ции в по­ис­ках при­бы­ли. Од­на­ко ор­га­ни­за­ци­он­ные и тех­но­ло­ги­че­ские из­ме­не­ния иг­ра­ют клю­че­вую роль и в мо­ди­фи­ка­ции ди­на­ми­ки клас­со­вой борь­бы, раз­во­ра­чи­ва­ю­щей­ся с двух на­прав­ле­ний  — из сфер рын­ков труда и тру­до­во­го кон­тро­ля. Кроме того, если тру­до­вой кон­троль прин­ци­пи­а­лен для про­из­вод­ства при­бы­лей и ста­но­вит­ся более мас­штаб­ным и опре­де­ля­ю­щим спо­соб ре­гу­ли­ро­ва­ния, то в таком слу­чае тех­но­ло­ги­че­ские и ор­га­ни­за­ци­он­ные ин­но­ва­ции в ре­гу­ля­тор­ной си­сте­ме (такие, как го­су­дар­ствен­ный ап­па­рат, по­ли­ти­че­ские си­сте­мы ин­кор­по­ра­ции и ре­пре­зен­та­ции и т. д.) ока­зы­ва­ют­ся клю­че­вым мо­мен­том для про­дол­же­ния су­ще­ство­ва­ния ка­пи­та­лиз­ма. Идео­ло­гия, со­глас­но ко­то­рой «про­гресс»  — не­из­беж­ность и благо, от­ча­сти про­ис­те­ка­ет из этой не­об­хо­ди­мо­сти. Марк­су уда­лось по­ка­зать, что эти три не­об­хо­ди­мых усло­вия ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го спо­со­ба про­из­вод­ства были не­ко­ге­рент­ны­ми и про­ти­во­ре­чи­вы­ми, а сле­до­ва­тель­но, ди­на­ми­ка ка­пи­та­лиз­ма не­из­беж­но под­вер­же­на кри­зи­сам.

Так как право вос­про­из­во­дит глав­ные формы со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти, то нам оста­ет­ся толь­ко клас­си­фи­ци­ро­вать раз­лич­ные виды права, чтобы ис­сле­до­вать затем, ка­ко­вы раз­лич­ные со­от­вет­ству­ю­щие им виды со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти. Ве­ро­ят­но, что среди них есть один, сим­во­ли­зи­ру­ю­щий ту спе­ци­аль­ную со­ли­дар­ность, при­чи­на ко­то­рой  — раз­де­ле­ние труда. После этого для из­ме­ре­ния доли этой по­след­ней со­ли­дар­но­сти до­ста­точ­но будет срав­нить число вы­ра­жа­ю­щих ее юри­ди­че­ских пра­вил с пра­вом в пол­ном его объ­е­ме.

Для этого труда мы не можем вос­поль­зо­вать­ся обыч­ны­ми у юри­стов под­раз­де­ле­ни­я­ми. При­ду­ман­ные в целях прак­ти­ки, они могут быть очень удоб­ны­ми с этой точки зре­ния, но наука не может удо­воль­ство­вать­ся этими эм­пи­ри­че­ски­ми и при­бли­зи­тель­ны­ми клас­си­фи­ка­ци­я­ми. Самая рас­про­стра­нен­ная это та, ко­то­рая делит право на право пуб­лич­ное и право част­ное; пер­вое при­зва­но ре­гу­ли­ро­вать от­но­ше­ния ин­ди­ви­да к го­су­дар­ству, вто­рое  — вза­им­ные от­но­ше­ния ин­ди­ви­дов. Но когда пы­та­ют­ся ана­ли­зи­ро­вать эти тер­ми­ны, то де­мар­ка­ци­он­ная линия, ка­зав­ша­я­ся столь ясной на пер­вый взгляд, сгла­жи­ва­ет­ся. Вся­кое право част­но в том смыс­ле, что по­сто­ян­но и по­всю­ду име­ют­ся на­ли­цо и дей­ству­ют толь­ко ин­ди­ви­ды; но вся­кое право пуб­лич­но в том смыс­ле, что оно  — со­ци­аль­ная функ­ция и что все ин­ди­ви­ды - хотя и в раз­лич­ных видах - суть долж­ност­ные лица об­ще­ства. Су­пру­же­ская, ро­ди­тель­ская и т. п. функ­ции не раз­гра­ни­че­ны и не ор­га­ни­зо­ва­ны иначе, чем ми­ни­стер­ская и за­ко­но­да­тель­ная функ­ции, и не без ос­но­ва­ния рим­ское право на­зы­ва­ло опеку munus publicum. Да и что такое го­су­дар­ство? Где на­чи­на­ет­ся и где кон­ча­ет­ся оно? Из­вест­но, как за­пу­тан этот во­прос; не на­уч­но стро­ить ос­нов­ную клас­си­фи­ка­цию на столь тем­ном и плохо ана­ли­зи­ро­ван­ном по­ня­тии.

Чтобы по­сту­пать ме­то­ди­че­ски, надо об­ра­тить­ся к прин­ци­пу, слу­жив­ше­му нам до сих пор, т. е. клас­си­фи­ци­ро­вать юри­ди­че­ские пра­ви­ла по раз­ным санк­ци­ям, ко­то­рые с ними свя­за­ны. Их два вида. Одни со­сто­ят су­ще­ствен­но в на­ла­га­е­мом на ин­ди­ви­да стра­да­нии, они ре­прес­сив­ны: это слу­чай уго­лов­но­го права. Прав­да, что санк­ции, ко­то­рые свя­за­ны с чисто мо­раль­ны­ми пра­ви­ла­ми, имеют тот же ха­рак­тер, но они рас­пре­де­ле­ны диф­фу­зив­ным об­ра­зом, при­над­ле­жа вся­ко­му без­раз­лич­но, между тем как санк­ции уго­лов­но­го права при­ме­ня­ют­ся толь­ко через по­сред­ство опре­де­лен­но­го ор­га­на: они ор­га­ни­зо­ва­ны. Что ка­са­ет­ся до дру­го­го вида, то эти санк­ции не вле­кут за собой не­об­хо­ди­мо­го стра­да­ния ин­ди­ви­да, они со­сто­ят толь­ко в вос­ста­нов­ле­нии преж­не­го по­ряд­ка вещей, в при­ве­де­нии на­ру­шен­ных от­но­ше­ний к их нор­маль­ной форме тем ли, что ин­кри­ми­ни­ру­е­мый по­сту­пок силой при­во­дит­ся к типу, от ко­то­ро­го он от­кло­нил­ся, или тем, что сво­дит­ся к нулю, т. е. ли­ша­ет­ся вся­кой со­ци­аль­ной цены. Сле­до­ва­тель­но, юри­ди­че­ские пра­ви­ла надо раз­де­лить на два боль­шие вида, смот­ря по тому, имеют ли они ор­га­ни­зо­ван­ные ре­прес­сив­ные санк­ции или толь­ко ре­сти­ту­тив­ные.

Те­перь ис­сле­ду­ем, ка­ко­му виду со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти со­от­вет­ству­ет каж­дый из этих видов. Так как от­ри­ца­тель­ная со­ли­дар­ность не про­из­во­дит сама по себе ни­ка­кой ин­те­гра­ции, и так как, кроме того, она не имеет ни­че­го осо­бен­но­го, то мы при­зна­ем толь­ко два вида по­ло­жи­тель­ной со­ли­дар­но­сти, раз­ли­ча­ю­щи­е­ся сле­ду­ю­щи­ми при­зна­ка­ми:

1.  Пер­вая свя­зы­ва­ет ин­ди­ви­да прямо с об­ще­ством без вся­ко­го по­сред­ни­че­ства. Во вто­рой она за­ви­сит от об­ще­ства по­то­му, что за­ви­сит от со­став­ля­ю­щих его ча­стей.

2.  В обоих слу­ча­ях об­ще­ство не рас­смат­ри­ва­ет­ся с одной и той же точки зре­ния. В пер­вом то, что на­зы­ва­ют этим име­нем, есть более или менее ор­га­ни­зо­ван­ная со­во­куп­ность ве­ро­ва­ний и чувств, общих всем чле­нам груп­пы это кол­лек­тив­ный тип. На­о­бо­рот, об­ще­ство, с ко­то­рым мы со­ли­дар­ны во вто­ром слу­чае, есть си­сте­ма раз­лич­ных спе­ци­аль­ных функ­ций, со­еди­нен­ных опре­де­лен­ны­ми от­но­ше­ни­я­ми. Эти два об­ще­ства, впро­чем, со­став­ля­ют одно. Это две сто­ро­ны одной и той же дей­стви­тель­но­сти, ко­то­рые, тем не менее, долж­ны быть от­ли­ча­е­мы.

3.  Из этого раз­ли­чия вы­те­ка­ет дру­гое, ко­то­рое по­слу­жит нам для ха­рак­те­ри­сти­ки и на­име­но­ва­ния этих двух видов со­ли­дар­но­сти.

Пер­вая может быть силь­на толь­ко в той мере, в какой по­ня­тия и стрем­ле­ния, общие всем чле­нам груп­пы, пре­вос­хо­дят в числе и ин­тен­сив­но­сти те, ко­то­рые при­над­ле­жат лично вся­ко­му из них. Она тем энер­гич­нее, чем зна­чи­тель­нее этот из­бы­ток. Но нашу лич­ность со­став­ля­ет то, что в нас есть соб­ствен­но­го и ха­рак­тер­но­го, что от­ли­ча­ет нас от дру­гих. Зна­чит, эта со­ли­дар­ность воз­рас­та­ет в об­рат­ном от­но­ше­нии к ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. В каж­дом из нас, ска­за­ли мы, есть два со­зна­ния: одно, общее нам со всей нашей груп­пой, ко­то­рое, сле­до­ва­тель­но, пред­став­ля­ет не нас самих, а об­ще­ство, жи­ву­щее и дей­ству­ю­щее в нас; дру­гое, на­о­бо­рот, пред­став­ля­ет то, что в нас есть лич­но­го и от­лич­но­го, что де­ла­ет из нас ин­ди­ви­да. Со­ли­дар­ность, вы­те­ка­ю­щая из сходств, име­ет­ся тогда, когда кол­лек­тив­ное со­зна­ние точно по­кры­ва­ет все наше со­зна­ние и сов­па­да­ет с ним во всех точ­ках; но в этот мо­мент наша ин­ди­ви­ду­аль­ность равна нулю. Она воз­ни­ка­ет толь­ко тогда, когда груп­па за­ни­ма­ет в нас мало места. Мы имеем тут две про­тив­ные силы, цен­тро­стре­ми­тель­ную и цен­тро­беж­ную, ко­то­рые не могут воз­рас­тать в одно и то же время. Мы не можем раз­ви­вать­ся од­но­вре­мен­но в двух столь про­ти­во­по­лож­ных на­прав­ле­ни­ях. Если мы имеем силь­ную склон­ность по­сту­пать и мыс­лить са­мо­сто­я­тель­но, то мы не можем быть осо­бен­но склон­ны к тому, чтобы по­сту­пать и мыс­лить, как дру­гие. Если идеал со­сто­ит в том, чтобы со­здать себе соб­ствен­ную, ин­ди­ви­ду­аль­ную фи­зио­но­мию, то он не может со­сто­ять в том, чтобы по­хо­дить на вся­ко­го. Кроме того, в мо­мент, когда эта со­ли­дар­ность про­яв­ля­ет свое дей­ствие, наша лич­ность, можно ска­зать, ис­че­за­ет, ибо мы - более не мы, а кол­лек­тив­ное су­ще­ство.

Со­ци­аль­ные мо­ле­ку­лы, ко­то­рые были бы свя­за­ны толь­ко таким об­ра­зом, могли бы дви­гать­ся с един­ством толь­ко в той мере, в какой они не имели бы соб­ствен­ных дви­же­ний, как это про­ис­хо­дит с мо­ле­ку­ла­ми не­ор­га­ни­че­ских тел. Вот по­че­му мы пред­ла­га­ем на­звать этот вид со­ли­дар­но­сти ме­ха­ни­че­ским. Мы на­зы­ва­ем ее так толь­ко по ана­ло­гии со сцеп­ле­ни­ем, со­еди­ня­ю­щим между собой ча­сти­цы мерт­вых тел, в про­ти­во­по­лож­ность тому, ко­то­рое дает един­ство живым телам. Окон­ча­тель­но оправ­ды­ва­ет это на­зва­ние то, что связь, со­еди­ня­ю­щая ин­ди­ви­да с об­ще­ством, впол­не ана­ло­гич­на той, ко­то­рая свя­зы­ва­ет вещь с лицом. Ин­ди­ви­ду­аль­ное со­зна­ние, рас­смат­ри­ва­е­мое с этой точки зре­ния, есть про­стое след­ствие кол­лек­тив­но­го типа и сле­ду­ет всем свя­зям, на­ла­га­е­мым на него вла­дель­цем дви­же­ния. В об­ще­стве, где эта со­ли­дар­ность очень раз­ви­та, ин­ди­вид, как мы это уви­дим, не при­над­ле­жит себе; он бук­валь­но вещь, ко­то­рой рас­по­ла­га­ет об­ще­ство. По­это­му в таких со­ци­аль­ных типах лич­ные права еще не раз­ли­ча­ют­ся от ве­ще­ствен­ных.

Со­всем иначе об­сто­ит дело с со­ли­дар­но­стью, про­из­во­ди­мою раз­де­ле­ни­ем труда. Тогда как пер­вая тре­бу­ет, чтобы ин­ди­ви­ды по­хо­ди­ли Друг на друга, по­след­няя пред­по­ла­га­ет, что они от­ли­ча­ют­ся одни от дру­гих. Пер­вая воз­мож­на лишь по­столь­ку, по­сколь­ку ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность по­гло­ща­ет­ся в кол­лек­тив­ной; вто­рая воз­мож­на толь­ко, если вся­кий имеет соб­ствен­ную сферу дей­ствия, т. е. яв­ля­ет­ся лич­но­стью. Итак, нужно, чтобы кол­лек­тив­ное со­зна­ние оста­ви­ло от­кры­той часть ин­ди­ви­ду­аль­но­го со­зна­ния, для того чтобы в ней уста­но­ви­лись те спе­ци­аль­ные функ­ции, ко­то­рых оно не может ре­гла­мен­ти­ро­вать; и чем об­шир­нее эта об­ласть, тем силь­нее связь, вы­те­ка­ю­щая из этой со­ли­дар­но­сти. Дей­стви­тель­но, с одной сто­ро­ны вся­кий тем тес­нее за­ви­сит от об­ще­ства, чем более раз­де­лен труд, а с дру­гой сто­ро­ны де­я­тель­ность вся­ко­го тем лич­нее, чем спе­ци­аль­ное. Без со­мне­ния, как бы огра­ни­че­на она ни была, она ни­ко­гда не бы­ва­ет впол­не ори­ги­наль­ной; даже в своих про­фес­си­о­наль­ных за­ня­ти­ях мы со­гла­су­ем­ся с обы­ча­я­ми, на­вы­ка­ми, ко­то­рые нам общи со всей нашей кор­по­ра­ци­ей. Но в этом слу­чае ис­пы­ты­ва­е­мое нами иго менее тя­же­ло, чем когда все об­ще­ство давит на нас, и оно остав­ля­ет го­раз­до боль­ше места про­яв­ле­нию нашей ини­ци­а­ти­вы. Здесь, зна­чит, ин­ди­ви­ду­аль­ность це­ло­го воз­рас­та­ет вме­сте с ин­ди­ви­ду­аль­но­стью ча­стей... Эта со­ли­дар­ность по­хо­дит на ту, ко­то­рая на­блю­да­ет­ся у выс­ших жи­вот­ных. Каж­дый орган в самом деле имеет тут свою осо­бую фи­зио­но­мию, свою ав­то­но­мию и, од­на­ко, един­ство ор­га­низ­ма тем боль­ше, чем явнее эта ин­ди­ви­ду­а­ли­за­ция ча­стей. На ос­но­ва­нии этой ана­ло­гии мы пред­ла­га­ем на­звать ор­га­ни­че­ской со­ли­дар­ность, про­ис­хо­дя­щую от раз­де­ле­ния труда.

Таким об­ра­зом, общее со­зна­ние, взя­тое в целом, имеет все менее, силь­ных и опре­де­лен­ных чувств; сред­няя ин­тен­сив­ность и сред­няя сте­пень опре­де­лен­но­сти кол­лек­тив­ных со­сто­я­ний все умень­ша­ет­ся... Даже весь­ма огра­ни­чен­ное при­ра­ще­ние... толь­ко под­креп­ля­ет этот вывод. За­ме­ча­тель­но, в самом деле, что един­ствен­ные кол­лек­тив­ные чув­ства, став­шие более ин­тен­сив­ны­ми, суть имен­но те, ко­то­рые имеют объ­ек­том не со­ци­аль­ные вещи, а ин­ди­ви­ду­аль­ные. Для этого нужно, чтобы

ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность стала более важ­ным эле­мен­том об­ще­ствен­ной жизни; а чтобы она могла при­об­ре­сти это зна­че­ние, не­до­ста­точ­но, чтобы лич­ное со­зна­ние каж­до­го уве­ли­чи­лось аб­со­лют­но, но нужно еще, чтобы оно уве­ли­чи­лось боль­ше, чем общее со­зна­ние. Нужно, чтобы оно осво­бо­ди­лось от ига этого по­след­не­го, и чтобы, сле­до­ва­тель­но, это по­след­нее по­те­ря­ло свою пер­во­на­чаль­ную власть и опре­де­ля­ю­щее дей­ствие. В самом деле, если бы от­но­ше­ние между этими двумя чле­на­ми оста­лось то же, если бы объем и жиз­нен­ность обоих раз­ви­лись в тех же про­пор­ци­ях, то кол­лек­тив­ные чув­ства, от­но­ся­щи­е­ся к ин­ди­ви­ду, также оста­лись бы теми же, и ни в коем слу­чае уже не могли бы сами воз­рас­ти. Они  — за­ви­сят един­ствен­но от со­ци­аль­но­го зна­че­ния ин­ди­ви­ду­аль­но­го фак­то­ра, а это по­след­нее, в свою оче­редь, опре­де­ля­ет­ся не аб­со­лют­ным раз­ви­ти­ем этого фак­то­ра, но от­но­си­тель­ной ве­ли­чи­ной части, вы­па­да­ю­щей ему в со­во­куп­но­сти со­ци­аль­ных яв­ле­ний.

Так как право вос­про­из­во­дит глав­ные формы со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти, то нам оста­ет­ся толь­ко клас­си­фи­ци­ро­вать раз­лич­ные виды права, чтобы ис­сле­до­вать затем, ка­ко­вы раз­лич­ные со­от­вет­ству­ю­щие им виды со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти. Ве­ро­ят­но, что среди них есть один, сим­во­ли­зи­ру­ю­щий ту спе­ци­аль­ную со­ли­дар­ность, при­чи­на ко­то­рой  — раз­де­ле­ние труда. После этого для из­ме­ре­ния доли этой по­след­ней со­ли­дар­но­сти до­ста­точ­но будет срав­нить число вы­ра­жа­ю­щих ее юри­ди­че­ских пра­вил с пра­вом в пол­ном его объ­е­ме.

Для этого труда мы не можем вос­поль­зо­вать­ся обыч­ны­ми у юри­стов под­раз­де­ле­ни­я­ми. При­ду­ман­ные в целях прак­ти­ки, они могут быть очень удоб­ны­ми с этой точки зре­ния, но наука не может удо­воль­ство­вать­ся этими эм­пи­ри­че­ски­ми и при­бли­зи­тель­ны­ми клас­си­фи­ка­ци­я­ми. Самая рас­про­стра­нен­ная это та, ко­то­рая делит право на право пуб­лич­ное и право част­ное; пер­вое при­зва­но ре­гу­ли­ро­вать от­но­ше­ния ин­ди­ви­да к го­су­дар­ству, вто­рое  — вза­им­ные от­но­ше­ния ин­ди­ви­дов. Но когда пы­та­ют­ся ана­ли­зи­ро­вать эти тер­ми­ны, то де­мар­ка­ци­он­ная линия, ка­зав­ша­я­ся столь ясной на пер­вый взгляд, сгла­жи­ва­ет­ся. Вся­кое право част­но в том смыс­ле, что по­сто­ян­но и по­всю­ду име­ют­ся на­ли­цо и дей­ству­ют толь­ко ин­ди­ви­ды; но вся­кое право пуб­лич­но в том смыс­ле, что оно  — со­ци­аль­ная функ­ция и что все ин­ди­ви­ды - хотя и в раз­лич­ных видах - суть долж­ност­ные лица об­ще­ства. Су­пру­же­ская, ро­ди­тель­ская и т. п. функ­ции не раз­гра­ни­че­ны и не ор­га­ни­зо­ва­ны иначе, чем ми­ни­стер­ская и за­ко­но­да­тель­ная функ­ции, и не без ос­но­ва­ния рим­ское право на­зы­ва­ло опеку munus publicum. Да и что такое го­су­дар­ство? Где на­чи­на­ет­ся и где кон­ча­ет­ся оно? Из­вест­но, как за­пу­тан этот во­прос; не на­уч­но стро­ить ос­нов­ную клас­си­фи­ка­цию на столь тем­ном и плохо ана­ли­зи­ро­ван­ном по­ня­тии.

Чтобы по­сту­пать ме­то­ди­че­ски, надо об­ра­тить­ся к прин­ци­пу, слу­жив­ше­му нам до сих пор, т. е. клас­си­фи­ци­ро­вать юри­ди­че­ские пра­ви­ла по раз­ным санк­ци­ям, ко­то­рые с ними свя­за­ны. Их два вида. Одни со­сто­ят су­ще­ствен­но в на­ла­га­е­мом на ин­ди­ви­да стра­да­нии, они ре­прес­сив­ны: это слу­чай уго­лов­но­го права. Прав­да, что санк­ции, ко­то­рые свя­за­ны с чисто мо­раль­ны­ми пра­ви­ла­ми, имеют тот же ха­рак­тер, но они рас­пре­де­ле­ны диф­фу­зив­ным об­ра­зом, при­над­ле­жа вся­ко­му без­раз­лич­но, между тем как санк­ции уго­лов­но­го права при­ме­ня­ют­ся толь­ко через по­сред­ство опре­де­лен­но­го ор­га­на: они ор­га­ни­зо­ва­ны. Что ка­са­ет­ся до дру­го­го вида, то эти санк­ции не вле­кут за собой не­об­хо­ди­мо­го стра­да­ния ин­ди­ви­да, они со­сто­ят толь­ко в вос­ста­нов­ле­нии преж­не­го по­ряд­ка вещей, в при­ве­де­нии на­ру­шен­ных от­но­ше­ний к их нор­маль­ной форме тем ли, что ин­кри­ми­ни­ру­е­мый по­сту­пок силой при­во­дит­ся к типу, от ко­то­ро­го он от­кло­нил­ся, или тем, что сво­дит­ся к нулю, т. е. ли­ша­ет­ся вся­кой со­ци­аль­ной цены. Сле­до­ва­тель­но, юри­ди­че­ские пра­ви­ла надо раз­де­лить на два боль­шие вида, смот­ря по тому, имеют ли они ор­га­ни­зо­ван­ные ре­прес­сив­ные санк­ции или толь­ко ре­сти­ту­тив­ные.

Те­перь ис­сле­ду­ем, ка­ко­му виду со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти со­от­вет­ству­ет каж­дый из этих видов. Так как от­ри­ца­тель­ная со­ли­дар­ность не про­из­во­дит сама по себе ни­ка­кой ин­те­гра­ции, и так как, кроме того, она не имеет ни­че­го осо­бен­но­го, то мы при­зна­ем толь­ко два вида по­ло­жи­тель­ной со­ли­дар­но­сти, раз­ли­ча­ю­щи­е­ся сле­ду­ю­щи­ми при­зна­ка­ми:

1.  Пер­вая свя­зы­ва­ет ин­ди­ви­да прямо с об­ще­ством без вся­ко­го по­сред­ни­че­ства. Во вто­рой она за­ви­сит от об­ще­ства по­то­му, что за­ви­сит от со­став­ля­ю­щих его ча­стей.

2.  В обоих слу­ча­ях об­ще­ство не рас­смат­ри­ва­ет­ся с одной и той же точки зре­ния. В пер­вом то, что на­зы­ва­ют этим име­нем, есть более или менее ор­га­ни­зо­ван­ная со­во­куп­ность ве­ро­ва­ний и чувств, общих всем чле­нам груп­пы это кол­лек­тив­ный тип. На­о­бо­рот, об­ще­ство, с ко­то­рым мы со­ли­дар­ны во вто­ром слу­чае, есть си­сте­ма раз­лич­ных спе­ци­аль­ных функ­ций, со­еди­нен­ных опре­де­лен­ны­ми от­но­ше­ни­я­ми. Эти два об­ще­ства, впро­чем, со­став­ля­ют одно. Это две сто­ро­ны одной и той же дей­стви­тель­но­сти, ко­то­рые, тем не менее, долж­ны быть от­ли­ча­е­мы.

3.  Из этого раз­ли­чия вы­те­ка­ет дру­гое, ко­то­рое по­слу­жит нам для ха­рак­те­ри­сти­ки и на­име­но­ва­ния этих двух видов со­ли­дар­но­сти.

Пер­вая может быть силь­на толь­ко в той мере, в какой по­ня­тия и стрем­ле­ния, общие всем чле­нам груп­пы, пре­вос­хо­дят в числе и ин­тен­сив­но­сти те, ко­то­рые при­над­ле­жат лично вся­ко­му из них. Она тем энер­гич­нее, чем зна­чи­тель­нее этот из­бы­ток. Но нашу лич­ность со­став­ля­ет то, что в нас есть соб­ствен­но­го и ха­рак­тер­но­го, что от­ли­ча­ет нас от дру­гих. Зна­чит, эта со­ли­дар­ность воз­рас­та­ет в об­рат­ном от­но­ше­нии к ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. В каж­дом из нас, ска­за­ли мы, есть два со­зна­ния: одно, общее нам со всей нашей груп­пой, ко­то­рое, сле­до­ва­тель­но, пред­став­ля­ет не нас самих, а об­ще­ство, жи­ву­щее и дей­ству­ю­щее в нас; дру­гое, на­о­бо­рот, пред­став­ля­ет то, что в нас есть лич­но­го и от­лич­но­го, что де­ла­ет из нас ин­ди­ви­да. Со­ли­дар­ность, вы­те­ка­ю­щая из сходств, име­ет­ся тогда, когда кол­лек­тив­ное со­зна­ние точно по­кры­ва­ет все наше со­зна­ние и сов­па­да­ет с ним во всех точ­ках; но в этот мо­мент наша ин­ди­ви­ду­аль­ность равна нулю. Она воз­ни­ка­ет толь­ко тогда, когда груп­па за­ни­ма­ет в нас мало места. Мы имеем тут две про­тив­ные силы, цен­тро­стре­ми­тель­ную и цен­тро­беж­ную, ко­то­рые не могут воз­рас­тать в одно и то же время. Мы не можем раз­ви­вать­ся од­но­вре­мен­но в двух столь про­ти­во­по­лож­ных на­прав­ле­ни­ях. Если мы имеем силь­ную склон­ность по­сту­пать и мыс­лить са­мо­сто­я­тель­но, то мы не можем быть осо­бен­но склон­ны к тому, чтобы по­сту­пать и мыс­лить, как дру­гие. Если идеал со­сто­ит в том, чтобы со­здать себе соб­ствен­ную, ин­ди­ви­ду­аль­ную фи­зио­но­мию, то он не может со­сто­ять в том, чтобы по­хо­дить на вся­ко­го. Кроме того, в мо­мент, когда эта со­ли­дар­ность про­яв­ля­ет свое дей­ствие, наша лич­ность, можно ска­зать, ис­че­за­ет, ибо мы - более не мы, а кол­лек­тив­ное су­ще­ство.

Со­ци­аль­ные мо­ле­ку­лы, ко­то­рые были бы свя­за­ны толь­ко таким об­ра­зом, могли бы дви­гать­ся с един­ством толь­ко в той мере, в какой они не имели бы соб­ствен­ных дви­же­ний, как это про­ис­хо­дит с мо­ле­ку­ла­ми не­ор­га­ни­че­ских тел. Вот по­че­му мы пред­ла­га­ем на­звать этот вид со­ли­дар­но­сти ме­ха­ни­че­ским. Мы на­зы­ва­ем ее так толь­ко по ана­ло­гии со сцеп­ле­ни­ем, со­еди­ня­ю­щим между собой ча­сти­цы мерт­вых тел, в про­ти­во­по­лож­ность тому, ко­то­рое дает един­ство живым телам. Окон­ча­тель­но оправ­ды­ва­ет это на­зва­ние то, что связь, со­еди­ня­ю­щая ин­ди­ви­да с об­ще­ством, впол­не ана­ло­гич­на той, ко­то­рая свя­зы­ва­ет вещь с лицом. Ин­ди­ви­ду­аль­ное со­зна­ние, рас­смат­ри­ва­е­мое с этой точки зре­ния, есть про­стое след­ствие кол­лек­тив­но­го типа и сле­ду­ет всем свя­зям, на­ла­га­е­мым на него вла­дель­цем дви­же­ния. В об­ще­стве, где эта со­ли­дар­ность очень раз­ви­та, ин­ди­вид, как мы это уви­дим, не при­над­ле­жит себе; он бук­валь­но вещь, ко­то­рой рас­по­ла­га­ет об­ще­ство. По­это­му в таких со­ци­аль­ных типах лич­ные права еще не раз­ли­ча­ют­ся от ве­ще­ствен­ных.

Со­всем иначе об­сто­ит дело с со­ли­дар­но­стью, про­из­во­ди­мою раз­де­ле­ни­ем труда. Тогда как пер­вая тре­бу­ет, чтобы ин­ди­ви­ды по­хо­ди­ли Друг на друга, по­след­няя пред­по­ла­га­ет, что они от­ли­ча­ют­ся одни от дру­гих. Пер­вая воз­мож­на лишь по­столь­ку, по­сколь­ку ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность по­гло­ща­ет­ся в кол­лек­тив­ной; вто­рая воз­мож­на толь­ко, если вся­кий имеет соб­ствен­ную сферу дей­ствия, т. е. яв­ля­ет­ся лич­но­стью. Итак, нужно, чтобы кол­лек­тив­ное со­зна­ние оста­ви­ло от­кры­той часть ин­ди­ви­ду­аль­но­го со­зна­ния, для того чтобы в ней уста­но­ви­лись те спе­ци­аль­ные функ­ции, ко­то­рых оно не может ре­гла­мен­ти­ро­вать; и чем об­шир­нее эта об­ласть, тем силь­нее связь, вы­те­ка­ю­щая из этой со­ли­дар­но­сти. Дей­стви­тель­но, с одной сто­ро­ны вся­кий тем тес­нее за­ви­сит от об­ще­ства, чем более раз­де­лен труд, а с дру­гой сто­ро­ны де­я­тель­ность вся­ко­го тем лич­нее, чем спе­ци­аль­ное. Без со­мне­ния, как бы огра­ни­че­на она ни была, она ни­ко­гда не бы­ва­ет впол­не ори­ги­наль­ной; даже в своих про­фес­си­о­наль­ных за­ня­ти­ях мы со­гла­су­ем­ся с обы­ча­я­ми, на­вы­ка­ми, ко­то­рые нам общи со всей нашей кор­по­ра­ци­ей. Но в этом слу­чае ис­пы­ты­ва­е­мое нами иго менее тя­же­ло, чем когда все об­ще­ство давит на нас, и оно остав­ля­ет го­раз­до боль­ше места про­яв­ле­нию нашей ини­ци­а­ти­вы. Здесь, зна­чит, ин­ди­ви­ду­аль­ность це­ло­го воз­рас­та­ет вме­сте с ин­ди­ви­ду­аль­но­стью ча­стей... Эта со­ли­дар­ность по­хо­дит на ту, ко­то­рая на­блю­да­ет­ся у выс­ших жи­вот­ных. Каж­дый орган в самом деле имеет тут свою осо­бую фи­зио­но­мию, свою ав­то­но­мию и, од­на­ко, един­ство ор­га­низ­ма тем боль­ше, чем явнее эта ин­ди­ви­ду­а­ли­за­ция ча­стей. На ос­но­ва­нии этой ана­ло­гии мы пред­ла­га­ем на­звать ор­га­ни­че­ской со­ли­дар­ность, про­ис­хо­дя­щую от раз­де­ле­ния труда.

Таким об­ра­зом, общее со­зна­ние, взя­тое в целом, имеет все менее, силь­ных и опре­де­лен­ных чувств; сред­няя ин­тен­сив­ность и сред­няя сте­пень опре­де­лен­но­сти кол­лек­тив­ных со­сто­я­ний все умень­ша­ет­ся... Даже весь­ма огра­ни­чен­ное при­ра­ще­ние... толь­ко под­креп­ля­ет этот вывод. За­ме­ча­тель­но, в самом деле, что един­ствен­ные кол­лек­тив­ные чув­ства, став­шие более ин­тен­сив­ны­ми, суть имен­но те, ко­то­рые имеют объ­ек­том не со­ци­аль­ные вещи, а ин­ди­ви­ду­аль­ные. Для этого нужно, чтобы

ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность стала более важ­ным эле­мен­том об­ще­ствен­ной жизни; а чтобы она могла при­об­ре­сти это зна­че­ние, не­до­ста­точ­но, чтобы лич­ное со­зна­ние каж­до­го уве­ли­чи­лось аб­со­лют­но, но нужно еще, чтобы оно уве­ли­чи­лось боль­ше, чем общее со­зна­ние. Нужно, чтобы оно осво­бо­ди­лось от ига этого по­след­не­го, и чтобы, сле­до­ва­тель­но, это по­след­нее по­те­ря­ло свою пер­во­на­чаль­ную власть и опре­де­ля­ю­щее дей­ствие. В самом деле, если бы от­но­ше­ние между этими двумя чле­на­ми оста­лось то же, если бы объем и жиз­нен­ность обоих раз­ви­лись в тех же про­пор­ци­ях, то кол­лек­тив­ные чув­ства, от­но­ся­щи­е­ся к ин­ди­ви­ду, также оста­лись бы теми же, и ни в коем слу­чае уже не могли бы сами воз­рас­ти. Они  — за­ви­сят един­ствен­но от со­ци­аль­но­го зна­че­ния ин­ди­ви­ду­аль­но­го фак­то­ра, а это по­след­нее, в свою оче­редь, опре­де­ля­ет­ся не аб­со­лют­ным раз­ви­ти­ем этого фак­то­ра, но от­но­си­тель­ной ве­ли­чи­ной части, вы­па­да­ю­щей ему в со­во­куп­но­сти со­ци­аль­ных яв­ле­ний.

Так как право вос­про­из­во­дит глав­ные формы со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти, то нам оста­ет­ся толь­ко клас­си­фи­ци­ро­вать раз­лич­ные виды права, чтобы ис­сле­до­вать затем, ка­ко­вы раз­лич­ные со­от­вет­ству­ю­щие им виды со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти. Ве­ро­ят­но, что среди них есть один, сим­во­ли­зи­ру­ю­щий ту спе­ци­аль­ную со­ли­дар­ность, при­чи­на ко­то­рой  — раз­де­ле­ние труда. После этого для из­ме­ре­ния доли этой по­след­ней со­ли­дар­но­сти до­ста­точ­но будет срав­нить число вы­ра­жа­ю­щих ее юри­ди­че­ских пра­вил с пра­вом в пол­ном его объ­е­ме.

Для этого труда мы не можем вос­поль­зо­вать­ся обыч­ны­ми у юри­стов под­раз­де­ле­ни­я­ми. При­ду­ман­ные в целях прак­ти­ки, они могут быть очень удоб­ны­ми с этой точки зре­ния, но наука не может удо­воль­ство­вать­ся этими эм­пи­ри­че­ски­ми и при­бли­зи­тель­ны­ми клас­си­фи­ка­ци­я­ми. Самая рас­про­стра­нен­ная это та, ко­то­рая делит право на право пуб­лич­ное и право част­ное; пер­вое при­зва­но ре­гу­ли­ро­вать от­но­ше­ния ин­ди­ви­да к го­су­дар­ству, вто­рое  — вза­им­ные от­но­ше­ния ин­ди­ви­дов. Но когда пы­та­ют­ся ана­ли­зи­ро­вать эти тер­ми­ны, то де­мар­ка­ци­он­ная линия, ка­зав­ша­я­ся столь ясной на пер­вый взгляд, сгла­жи­ва­ет­ся. Вся­кое право част­но в том смыс­ле, что по­сто­ян­но и по­всю­ду име­ют­ся на­ли­цо и дей­ству­ют толь­ко ин­ди­ви­ды; но вся­кое право пуб­лич­но в том смыс­ле, что оно  — со­ци­аль­ная функ­ция и что все ин­ди­ви­ды - хотя и в раз­лич­ных видах - суть долж­ност­ные лица об­ще­ства. Су­пру­же­ская, ро­ди­тель­ская и т. п. функ­ции не раз­гра­ни­че­ны и не ор­га­ни­зо­ва­ны иначе, чем ми­ни­стер­ская и за­ко­но­да­тель­ная функ­ции, и не без ос­но­ва­ния рим­ское право на­зы­ва­ло опеку munus publicum. Да и что такое го­су­дар­ство? Где на­чи­на­ет­ся и где кон­ча­ет­ся оно? Из­вест­но, как за­пу­тан этот во­прос; не на­уч­но стро­ить ос­нов­ную клас­си­фи­ка­цию на столь тем­ном и плохо ана­ли­зи­ро­ван­ном по­ня­тии.

Чтобы по­сту­пать ме­то­ди­че­ски, надо об­ра­тить­ся к прин­ци­пу, слу­жив­ше­му нам до сих пор, т. е. клас­си­фи­ци­ро­вать юри­ди­че­ские пра­ви­ла по раз­ным санк­ци­ям, ко­то­рые с ними свя­за­ны. Их два вида. Одни со­сто­ят су­ще­ствен­но в на­ла­га­е­мом на ин­ди­ви­да стра­да­нии, они ре­прес­сив­ны: это слу­чай уго­лов­но­го права. Прав­да, что санк­ции, ко­то­рые свя­за­ны с чисто мо­раль­ны­ми пра­ви­ла­ми, имеют тот же ха­рак­тер, но они рас­пре­де­ле­ны диф­фу­зив­ным об­ра­зом, при­над­ле­жа вся­ко­му без­раз­лич­но, между тем как санк­ции уго­лов­но­го права при­ме­ня­ют­ся толь­ко через по­сред­ство опре­де­лен­но­го ор­га­на: они ор­га­ни­зо­ва­ны. Что ка­са­ет­ся до дру­го­го вида, то эти санк­ции не вле­кут за собой не­об­хо­ди­мо­го стра­да­ния ин­ди­ви­да, они со­сто­ят толь­ко в вос­ста­нов­ле­нии преж­не­го по­ряд­ка вещей, в при­ве­де­нии на­ру­шен­ных от­но­ше­ний к их нор­маль­ной форме тем ли, что ин­кри­ми­ни­ру­е­мый по­сту­пок силой при­во­дит­ся к типу, от ко­то­ро­го он от­кло­нил­ся, или тем, что сво­дит­ся к нулю, т. е. ли­ша­ет­ся вся­кой со­ци­аль­ной цены. Сле­до­ва­тель­но, юри­ди­че­ские пра­ви­ла надо раз­де­лить на два боль­шие вида, смот­ря по тому, имеют ли они ор­га­ни­зо­ван­ные ре­прес­сив­ные санк­ции или толь­ко ре­сти­ту­тив­ные.

Те­перь ис­сле­ду­ем, ка­ко­му виду со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти со­от­вет­ству­ет каж­дый из этих видов. Так как от­ри­ца­тель­ная со­ли­дар­ность не про­из­во­дит сама по себе ни­ка­кой ин­те­гра­ции, и так как, кроме того, она не имеет ни­че­го осо­бен­но­го, то мы при­зна­ем толь­ко два вида по­ло­жи­тель­ной со­ли­дар­но­сти, раз­ли­ча­ю­щи­е­ся сле­ду­ю­щи­ми при­зна­ка­ми:

1.  Пер­вая свя­зы­ва­ет ин­ди­ви­да прямо с об­ще­ством без вся­ко­го по­сред­ни­че­ства. Во вто­рой она за­ви­сит от об­ще­ства по­то­му, что за­ви­сит от со­став­ля­ю­щих его ча­стей.

2.  В обоих слу­ча­ях об­ще­ство не рас­смат­ри­ва­ет­ся с одной и той же точки зре­ния. В пер­вом то, что на­зы­ва­ют этим име­нем, есть более или менее ор­га­ни­зо­ван­ная со­во­куп­ность ве­ро­ва­ний и чувств, общих всем чле­нам груп­пы это кол­лек­тив­ный тип. На­о­бо­рот, об­ще­ство, с ко­то­рым мы со­ли­дар­ны во вто­ром слу­чае, есть си­сте­ма раз­лич­ных спе­ци­аль­ных функ­ций, со­еди­нен­ных опре­де­лен­ны­ми от­но­ше­ни­я­ми. Эти два об­ще­ства, впро­чем, со­став­ля­ют одно. Это две сто­ро­ны одной и той же дей­стви­тель­но­сти, ко­то­рые, тем не менее, долж­ны быть от­ли­ча­е­мы.

3.  Из этого раз­ли­чия вы­те­ка­ет дру­гое, ко­то­рое по­слу­жит нам для ха­рак­те­ри­сти­ки и на­име­но­ва­ния этих двух видов со­ли­дар­но­сти.

Пер­вая может быть силь­на толь­ко в той мере, в какой по­ня­тия и стрем­ле­ния, общие всем чле­нам груп­пы, пре­вос­хо­дят в числе и ин­тен­сив­но­сти те, ко­то­рые при­над­ле­жат лично вся­ко­му из них. Она тем энер­гич­нее, чем зна­чи­тель­нее этот из­бы­ток. Но нашу лич­ность со­став­ля­ет то, что в нас есть соб­ствен­но­го и ха­рак­тер­но­го, что от­ли­ча­ет нас от дру­гих. Зна­чит, эта со­ли­дар­ность воз­рас­та­ет в об­рат­ном от­но­ше­нии к ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. В каж­дом из нас, ска­за­ли мы, есть два со­зна­ния: одно, общее нам со всей нашей груп­пой, ко­то­рое, сле­до­ва­тель­но, пред­став­ля­ет не нас самих, а об­ще­ство, жи­ву­щее и дей­ству­ю­щее в нас; дру­гое, на­о­бо­рот, пред­став­ля­ет то, что в нас есть лич­но­го и от­лич­но­го, что де­ла­ет из нас ин­ди­ви­да. Со­ли­дар­ность, вы­те­ка­ю­щая из сходств, име­ет­ся тогда, когда кол­лек­тив­ное со­зна­ние точно по­кры­ва­ет все наше со­зна­ние и сов­па­да­ет с ним во всех точ­ках; но в этот мо­мент наша ин­ди­ви­ду­аль­ность равна нулю. Она воз­ни­ка­ет толь­ко тогда, когда груп­па за­ни­ма­ет в нас мало места. Мы имеем тут две про­тив­ные силы, цен­тро­стре­ми­тель­ную и цен­тро­беж­ную, ко­то­рые не могут воз­рас­тать в одно и то же время. Мы не можем раз­ви­вать­ся од­но­вре­мен­но в двух столь про­ти­во­по­лож­ных на­прав­ле­ни­ях. Если мы имеем силь­ную склон­ность по­сту­пать и мыс­лить са­мо­сто­я­тель­но, то мы не можем быть осо­бен­но склон­ны к тому, чтобы по­сту­пать и мыс­лить, как дру­гие. Если идеал со­сто­ит в том, чтобы со­здать себе соб­ствен­ную, ин­ди­ви­ду­аль­ную фи­зио­но­мию, то он не может со­сто­ять в том, чтобы по­хо­дить на вся­ко­го. Кроме того, в мо­мент, когда эта со­ли­дар­ность про­яв­ля­ет свое дей­ствие, наша лич­ность, можно ска­зать, ис­че­за­ет, ибо мы - более не мы, а кол­лек­тив­ное су­ще­ство.

Со­ци­аль­ные мо­ле­ку­лы, ко­то­рые были бы свя­за­ны толь­ко таким об­ра­зом, могли бы дви­гать­ся с един­ством толь­ко в той мере, в какой они не имели бы соб­ствен­ных дви­же­ний, как это про­ис­хо­дит с мо­ле­ку­ла­ми не­ор­га­ни­че­ских тел. Вот по­че­му мы пред­ла­га­ем на­звать этот вид со­ли­дар­но­сти ме­ха­ни­че­ским. Мы на­зы­ва­ем ее так толь­ко по ана­ло­гии со сцеп­ле­ни­ем, со­еди­ня­ю­щим между собой ча­сти­цы мерт­вых тел, в про­ти­во­по­лож­ность тому, ко­то­рое дает един­ство живым телам. Окон­ча­тель­но оправ­ды­ва­ет это на­зва­ние то, что связь, со­еди­ня­ю­щая ин­ди­ви­да с об­ще­ством, впол­не ана­ло­гич­на той, ко­то­рая свя­зы­ва­ет вещь с лицом. Ин­ди­ви­ду­аль­ное со­зна­ние, рас­смат­ри­ва­е­мое с этой точки зре­ния, есть про­стое след­ствие кол­лек­тив­но­го типа и сле­ду­ет всем свя­зям, на­ла­га­е­мым на него вла­дель­цем дви­же­ния. В об­ще­стве, где эта со­ли­дар­ность очень раз­ви­та, ин­ди­вид, как мы это уви­дим, не при­над­ле­жит себе; он бук­валь­но вещь, ко­то­рой рас­по­ла­га­ет об­ще­ство. По­это­му в таких со­ци­аль­ных типах лич­ные права еще не раз­ли­ча­ют­ся от ве­ще­ствен­ных.

Со­всем иначе об­сто­ит дело с со­ли­дар­но­стью, про­из­во­ди­мою раз­де­ле­ни­ем труда. Тогда как пер­вая тре­бу­ет, чтобы ин­ди­ви­ды по­хо­ди­ли Друг на друга, по­след­няя пред­по­ла­га­ет, что они от­ли­ча­ют­ся одни от дру­гих. Пер­вая воз­мож­на лишь по­столь­ку, по­сколь­ку ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность по­гло­ща­ет­ся в кол­лек­тив­ной; вто­рая воз­мож­на толь­ко, если вся­кий имеет соб­ствен­ную сферу дей­ствия, т. е. яв­ля­ет­ся лич­но­стью. Итак, нужно, чтобы кол­лек­тив­ное со­зна­ние оста­ви­ло от­кры­той часть ин­ди­ви­ду­аль­но­го со­зна­ния, для того чтобы в ней уста­но­ви­лись те спе­ци­аль­ные функ­ции, ко­то­рых оно не может ре­гла­мен­ти­ро­вать; и чем об­шир­нее эта об­ласть, тем силь­нее связь, вы­те­ка­ю­щая из этой со­ли­дар­но­сти. Дей­стви­тель­но, с одной сто­ро­ны вся­кий тем тес­нее за­ви­сит от об­ще­ства, чем более раз­де­лен труд, а с дру­гой сто­ро­ны де­я­тель­ность вся­ко­го тем лич­нее, чем спе­ци­аль­ное. Без со­мне­ния, как бы огра­ни­че­на она ни была, она ни­ко­гда не бы­ва­ет впол­не ори­ги­наль­ной; даже в своих про­фес­си­о­наль­ных за­ня­ти­ях мы со­гла­су­ем­ся с обы­ча­я­ми, на­вы­ка­ми, ко­то­рые нам общи со всей нашей кор­по­ра­ци­ей. Но в этом слу­чае ис­пы­ты­ва­е­мое нами иго менее тя­же­ло, чем когда все об­ще­ство давит на нас, и оно остав­ля­ет го­раз­до боль­ше места про­яв­ле­нию нашей ини­ци­а­ти­вы. Здесь, зна­чит, ин­ди­ви­ду­аль­ность це­ло­го воз­рас­та­ет вме­сте с ин­ди­ви­ду­аль­но­стью ча­стей... Эта со­ли­дар­ность по­хо­дит на ту, ко­то­рая на­блю­да­ет­ся у выс­ших жи­вот­ных. Каж­дый орган в самом деле имеет тут свою осо­бую фи­зио­но­мию, свою ав­то­но­мию и, од­на­ко, един­ство ор­га­низ­ма тем боль­ше, чем явнее эта ин­ди­ви­ду­а­ли­за­ция ча­стей. На ос­но­ва­нии этой ана­ло­гии мы пред­ла­га­ем на­звать ор­га­ни­че­ской со­ли­дар­ность, про­ис­хо­дя­щую от раз­де­ле­ния труда.

Таким об­ра­зом, общее со­зна­ние, взя­тое в целом, имеет все менее, силь­ных и опре­де­лен­ных чувств; сред­няя ин­тен­сив­ность и сред­няя сте­пень опре­де­лен­но­сти кол­лек­тив­ных со­сто­я­ний все умень­ша­ет­ся... Даже весь­ма огра­ни­чен­ное при­ра­ще­ние... толь­ко под­креп­ля­ет этот вывод. За­ме­ча­тель­но, в самом деле, что един­ствен­ные кол­лек­тив­ные чув­ства, став­шие более ин­тен­сив­ны­ми, суть имен­но те, ко­то­рые имеют объ­ек­том не со­ци­аль­ные вещи, а ин­ди­ви­ду­аль­ные. Для этого нужно, чтобы

ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность стала более важ­ным эле­мен­том об­ще­ствен­ной жизни; а чтобы она могла при­об­ре­сти это зна­че­ние, не­до­ста­точ­но, чтобы лич­ное со­зна­ние каж­до­го уве­ли­чи­лось аб­со­лют­но, но нужно еще, чтобы оно уве­ли­чи­лось боль­ше, чем общее со­зна­ние. Нужно, чтобы оно осво­бо­ди­лось от ига этого по­след­не­го, и чтобы, сле­до­ва­тель­но, это по­след­нее по­те­ря­ло свою пер­во­на­чаль­ную власть и опре­де­ля­ю­щее дей­ствие. В самом деле, если бы от­но­ше­ние между этими двумя чле­на­ми оста­лось то же, если бы объем и жиз­нен­ность обоих раз­ви­лись в тех же про­пор­ци­ях, то кол­лек­тив­ные чув­ства, от­но­ся­щи­е­ся к ин­ди­ви­ду, также оста­лись бы теми же, и ни в коем слу­чае уже не могли бы сами воз­рас­ти. Они  — за­ви­сят един­ствен­но от со­ци­аль­но­го зна­че­ния ин­ди­ви­ду­аль­но­го фак­то­ра, а это по­след­нее, в свою оче­редь, опре­де­ля­ет­ся не аб­со­лют­ным раз­ви­ти­ем этого фак­то­ра, но от­но­си­тель­ной ве­ли­чи­ной части, вы­па­да­ю­щей ему в со­во­куп­но­сти со­ци­аль­ных яв­ле­ний.

Так как право вос­про­из­во­дит глав­ные формы со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти, то нам оста­ет­ся толь­ко клас­си­фи­ци­ро­вать раз­лич­ные виды права, чтобы ис­сле­до­вать затем, ка­ко­вы раз­лич­ные со­от­вет­ству­ю­щие им виды со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти. Ве­ро­ят­но, что среди них есть один, сим­во­ли­зи­ру­ю­щий ту спе­ци­аль­ную со­ли­дар­ность, при­чи­на ко­то­рой  — раз­де­ле­ние труда. После этого для из­ме­ре­ния доли этой по­след­ней со­ли­дар­но­сти до­ста­точ­но будет срав­нить число вы­ра­жа­ю­щих ее юри­ди­че­ских пра­вил с пра­вом в пол­ном его объ­е­ме.

Для этого труда мы не можем вос­поль­зо­вать­ся обыч­ны­ми у юри­стов под­раз­де­ле­ни­я­ми. При­ду­ман­ные в целях прак­ти­ки, они могут быть очень удоб­ны­ми с этой точки зре­ния, но наука не может удо­воль­ство­вать­ся этими эм­пи­ри­че­ски­ми и при­бли­зи­тель­ны­ми клас­си­фи­ка­ци­я­ми. Самая рас­про­стра­нен­ная это та, ко­то­рая делит право на право пуб­лич­ное и право част­ное; пер­вое при­зва­но ре­гу­ли­ро­вать от­но­ше­ния ин­ди­ви­да к го­су­дар­ству, вто­рое  — вза­им­ные от­но­ше­ния ин­ди­ви­дов. Но когда пы­та­ют­ся ана­ли­зи­ро­вать эти тер­ми­ны, то де­мар­ка­ци­он­ная линия, ка­зав­ша­я­ся столь ясной на пер­вый взгляд, сгла­жи­ва­ет­ся. Вся­кое право част­но в том смыс­ле, что по­сто­ян­но и по­всю­ду име­ют­ся на­ли­цо и дей­ству­ют толь­ко ин­ди­ви­ды; но вся­кое право пуб­лич­но в том смыс­ле, что оно  — со­ци­аль­ная функ­ция и что все ин­ди­ви­ды - хотя и в раз­лич­ных видах - суть долж­ност­ные лица об­ще­ства. Су­пру­же­ская, ро­ди­тель­ская и т. п. функ­ции не раз­гра­ни­че­ны и не ор­га­ни­зо­ва­ны иначе, чем ми­ни­стер­ская и за­ко­но­да­тель­ная функ­ции, и не без ос­но­ва­ния рим­ское право на­зы­ва­ло опеку munus publicum. Да и что такое го­су­дар­ство? Где на­чи­на­ет­ся и где кон­ча­ет­ся оно? Из­вест­но, как за­пу­тан этот во­прос; не на­уч­но стро­ить ос­нов­ную клас­си­фи­ка­цию на столь тем­ном и плохо ана­ли­зи­ро­ван­ном по­ня­тии.

Чтобы по­сту­пать ме­то­ди­че­ски, надо об­ра­тить­ся к прин­ци­пу, слу­жив­ше­му нам до сих пор, т. е. клас­си­фи­ци­ро­вать юри­ди­че­ские пра­ви­ла по раз­ным санк­ци­ям, ко­то­рые с ними свя­за­ны. Их два вида. Одни со­сто­ят су­ще­ствен­но в на­ла­га­е­мом на ин­ди­ви­да стра­да­нии, они ре­прес­сив­ны: это слу­чай уго­лов­но­го права. Прав­да, что санк­ции, ко­то­рые свя­за­ны с чисто мо­раль­ны­ми пра­ви­ла­ми, имеют тот же ха­рак­тер, но они рас­пре­де­ле­ны диф­фу­зив­ным об­ра­зом, при­над­ле­жа вся­ко­му без­раз­лич­но, между тем как санк­ции уго­лов­но­го права при­ме­ня­ют­ся толь­ко через по­сред­ство опре­де­лен­но­го ор­га­на: они ор­га­ни­зо­ва­ны. Что ка­са­ет­ся до дру­го­го вида, то эти санк­ции не вле­кут за собой не­об­хо­ди­мо­го стра­да­ния ин­ди­ви­да, они со­сто­ят толь­ко в вос­ста­нов­ле­нии преж­не­го по­ряд­ка вещей, в при­ве­де­нии на­ру­шен­ных от­но­ше­ний к их нор­маль­ной форме тем ли, что ин­кри­ми­ни­ру­е­мый по­сту­пок силой при­во­дит­ся к типу, от ко­то­ро­го он от­кло­нил­ся, или тем, что сво­дит­ся к нулю, т. е. ли­ша­ет­ся вся­кой со­ци­аль­ной цены. Сле­до­ва­тель­но, юри­ди­че­ские пра­ви­ла надо раз­де­лить на два боль­шие вида, смот­ря по тому, имеют ли они ор­га­ни­зо­ван­ные ре­прес­сив­ные санк­ции или толь­ко ре­сти­ту­тив­ные.

Те­перь ис­сле­ду­ем, ка­ко­му виду со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти со­от­вет­ству­ет каж­дый из этих видов. Так как от­ри­ца­тель­ная со­ли­дар­ность не про­из­во­дит сама по себе ни­ка­кой ин­те­гра­ции, и так как, кроме того, она не имеет ни­че­го осо­бен­но­го, то мы при­зна­ем толь­ко два вида по­ло­жи­тель­ной со­ли­дар­но­сти, раз­ли­ча­ю­щи­е­ся сле­ду­ю­щи­ми при­зна­ка­ми:

1.  Пер­вая свя­зы­ва­ет ин­ди­ви­да прямо с об­ще­ством без вся­ко­го по­сред­ни­че­ства. Во вто­рой она за­ви­сит от об­ще­ства по­то­му, что за­ви­сит от со­став­ля­ю­щих его ча­стей.

2.  В обоих слу­ча­ях об­ще­ство не рас­смат­ри­ва­ет­ся с одной и той же точки зре­ния. В пер­вом то, что на­зы­ва­ют этим име­нем, есть более или менее ор­га­ни­зо­ван­ная со­во­куп­ность ве­ро­ва­ний и чувств, общих всем чле­нам груп­пы это кол­лек­тив­ный тип. На­о­бо­рот, об­ще­ство, с ко­то­рым мы со­ли­дар­ны во вто­ром слу­чае, есть си­сте­ма раз­лич­ных спе­ци­аль­ных функ­ций, со­еди­нен­ных опре­де­лен­ны­ми от­но­ше­ни­я­ми. Эти два об­ще­ства, впро­чем, со­став­ля­ют одно. Это две сто­ро­ны одной и той же дей­стви­тель­но­сти, ко­то­рые, тем не менее, долж­ны быть от­ли­ча­е­мы.

3.  Из этого раз­ли­чия вы­те­ка­ет дру­гое, ко­то­рое по­слу­жит нам для ха­рак­те­ри­сти­ки и на­име­но­ва­ния этих двух видов со­ли­дар­но­сти.

Пер­вая может быть силь­на толь­ко в той мере, в какой по­ня­тия и стрем­ле­ния, общие всем чле­нам груп­пы, пре­вос­хо­дят в числе и ин­тен­сив­но­сти те, ко­то­рые при­над­ле­жат лично вся­ко­му из них. Она тем энер­гич­нее, чем зна­чи­тель­нее этот из­бы­ток. Но нашу лич­ность со­став­ля­ет то, что в нас есть соб­ствен­но­го и ха­рак­тер­но­го, что от­ли­ча­ет нас от дру­гих. Зна­чит, эта со­ли­дар­ность воз­рас­та­ет в об­рат­ном от­но­ше­нии к ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. В каж­дом из нас, ска­за­ли мы, есть два со­зна­ния: одно, общее нам со всей нашей груп­пой, ко­то­рое, сле­до­ва­тель­но, пред­став­ля­ет не нас самих, а об­ще­ство, жи­ву­щее и дей­ству­ю­щее в нас; дру­гое, на­о­бо­рот, пред­став­ля­ет то, что в нас есть лич­но­го и от­лич­но­го, что де­ла­ет из нас ин­ди­ви­да. Со­ли­дар­ность, вы­те­ка­ю­щая из сходств, име­ет­ся тогда, когда кол­лек­тив­ное со­зна­ние точно по­кры­ва­ет все наше со­зна­ние и сов­па­да­ет с ним во всех точ­ках; но в этот мо­мент наша ин­ди­ви­ду­аль­ность равна нулю. Она воз­ни­ка­ет толь­ко тогда, когда груп­па за­ни­ма­ет в нас мало места. Мы имеем тут две про­тив­ные силы, цен­тро­стре­ми­тель­ную и цен­тро­беж­ную, ко­то­рые не могут воз­рас­тать в одно и то же время. Мы не можем раз­ви­вать­ся од­но­вре­мен­но в двух столь про­ти­во­по­лож­ных на­прав­ле­ни­ях. Если мы имеем силь­ную склон­ность по­сту­пать и мыс­лить са­мо­сто­я­тель­но, то мы не можем быть осо­бен­но склон­ны к тому, чтобы по­сту­пать и мыс­лить, как дру­гие. Если идеал со­сто­ит в том, чтобы со­здать себе соб­ствен­ную, ин­ди­ви­ду­аль­ную фи­зио­но­мию, то он не может со­сто­ять в том, чтобы по­хо­дить на вся­ко­го. Кроме того, в мо­мент, когда эта со­ли­дар­ность про­яв­ля­ет свое дей­ствие, наша лич­ность, можно ска­зать, ис­че­за­ет, ибо мы - более не мы, а кол­лек­тив­ное су­ще­ство.

Со­ци­аль­ные мо­ле­ку­лы, ко­то­рые были бы свя­за­ны толь­ко таким об­ра­зом, могли бы дви­гать­ся с един­ством толь­ко в той мере, в какой они не имели бы соб­ствен­ных дви­же­ний, как это про­ис­хо­дит с мо­ле­ку­ла­ми не­ор­га­ни­че­ских тел. Вот по­че­му мы пред­ла­га­ем на­звать этот вид со­ли­дар­но­сти ме­ха­ни­че­ским. Мы на­зы­ва­ем ее так толь­ко по ана­ло­гии со сцеп­ле­ни­ем, со­еди­ня­ю­щим между собой ча­сти­цы мерт­вых тел, в про­ти­во­по­лож­ность тому, ко­то­рое дает един­ство живым телам. Окон­ча­тель­но оправ­ды­ва­ет это на­зва­ние то, что связь, со­еди­ня­ю­щая ин­ди­ви­да с об­ще­ством, впол­не ана­ло­гич­на той, ко­то­рая свя­зы­ва­ет вещь с лицом. Ин­ди­ви­ду­аль­ное со­зна­ние, рас­смат­ри­ва­е­мое с этой точки зре­ния, есть про­стое след­ствие кол­лек­тив­но­го типа и сле­ду­ет всем свя­зям, на­ла­га­е­мым на него вла­дель­цем дви­же­ния. В об­ще­стве, где эта со­ли­дар­ность очень раз­ви­та, ин­ди­вид, как мы это уви­дим, не при­над­ле­жит себе; он бук­валь­но вещь, ко­то­рой рас­по­ла­га­ет об­ще­ство. По­это­му в таких со­ци­аль­ных типах лич­ные права еще не раз­ли­ча­ют­ся от ве­ще­ствен­ных.

Со­всем иначе об­сто­ит дело с со­ли­дар­но­стью, про­из­во­ди­мою раз­де­ле­ни­ем труда. Тогда как пер­вая тре­бу­ет, чтобы ин­ди­ви­ды по­хо­ди­ли Друг на друга, по­след­няя пред­по­ла­га­ет, что они от­ли­ча­ют­ся одни от дру­гих. Пер­вая воз­мож­на лишь по­столь­ку, по­сколь­ку ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность по­гло­ща­ет­ся в кол­лек­тив­ной; вто­рая воз­мож­на толь­ко, если вся­кий имеет соб­ствен­ную сферу дей­ствия, т. е. яв­ля­ет­ся лич­но­стью. Итак, нужно, чтобы кол­лек­тив­ное со­зна­ние оста­ви­ло от­кры­той часть ин­ди­ви­ду­аль­но­го со­зна­ния, для того чтобы в ней уста­но­ви­лись те спе­ци­аль­ные функ­ции, ко­то­рых оно не может ре­гла­мен­ти­ро­вать; и чем об­шир­нее эта об­ласть, тем силь­нее связь, вы­те­ка­ю­щая из этой со­ли­дар­но­сти. Дей­стви­тель­но, с одной сто­ро­ны вся­кий тем тес­нее за­ви­сит от об­ще­ства, чем более раз­де­лен труд, а с дру­гой сто­ро­ны де­я­тель­ность вся­ко­го тем лич­нее, чем спе­ци­аль­ное. Без со­мне­ния, как бы огра­ни­че­на она ни была, она ни­ко­гда не бы­ва­ет впол­не ори­ги­наль­ной; даже в своих про­фес­си­о­наль­ных за­ня­ти­ях мы со­гла­су­ем­ся с обы­ча­я­ми, на­вы­ка­ми, ко­то­рые нам общи со всей нашей кор­по­ра­ци­ей. Но в этом слу­чае ис­пы­ты­ва­е­мое нами иго менее тя­же­ло, чем когда все об­ще­ство давит на нас, и оно остав­ля­ет го­раз­до боль­ше места про­яв­ле­нию нашей ини­ци­а­ти­вы. Здесь, зна­чит, ин­ди­ви­ду­аль­ность це­ло­го воз­рас­та­ет вме­сте с ин­ди­ви­ду­аль­но­стью ча­стей... Эта со­ли­дар­ность по­хо­дит на ту, ко­то­рая на­блю­да­ет­ся у выс­ших жи­вот­ных. Каж­дый орган в самом деле имеет тут свою осо­бую фи­зио­но­мию, свою ав­то­но­мию и, од­на­ко, един­ство ор­га­низ­ма тем боль­ше, чем явнее эта ин­ди­ви­ду­а­ли­за­ция ча­стей. На ос­но­ва­нии этой ана­ло­гии мы пред­ла­га­ем на­звать ор­га­ни­че­ской со­ли­дар­ность, про­ис­хо­дя­щую от раз­де­ле­ния труда.

Таким об­ра­зом, общее со­зна­ние, взя­тое в целом, имеет все менее, силь­ных и опре­де­лен­ных чувств; сред­няя ин­тен­сив­ность и сред­няя сте­пень опре­де­лен­но­сти кол­лек­тив­ных со­сто­я­ний все умень­ша­ет­ся... Даже весь­ма огра­ни­чен­ное при­ра­ще­ние... толь­ко под­креп­ля­ет этот вывод. За­ме­ча­тель­но, в самом деле, что един­ствен­ные кол­лек­тив­ные чув­ства, став­шие более ин­тен­сив­ны­ми, суть имен­но те, ко­то­рые имеют объ­ек­том не со­ци­аль­ные вещи, а ин­ди­ви­ду­аль­ные. Для этого нужно, чтобы

ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность стала более важ­ным эле­мен­том об­ще­ствен­ной жизни; а чтобы она могла при­об­ре­сти это зна­че­ние, не­до­ста­точ­но, чтобы лич­ное со­зна­ние каж­до­го уве­ли­чи­лось аб­со­лют­но, но нужно еще, чтобы оно уве­ли­чи­лось боль­ше, чем общее со­зна­ние. Нужно, чтобы оно осво­бо­ди­лось от ига этого по­след­не­го, и чтобы, сле­до­ва­тель­но, это по­след­нее по­те­ря­ло свою пер­во­на­чаль­ную власть и опре­де­ля­ю­щее дей­ствие. В самом деле, если бы от­но­ше­ние между этими двумя чле­на­ми оста­лось то же, если бы объем и жиз­нен­ность обоих раз­ви­лись в тех же про­пор­ци­ях, то кол­лек­тив­ные чув­ства, от­но­ся­щи­е­ся к ин­ди­ви­ду, также оста­лись бы теми же, и ни в коем слу­чае уже не могли бы сами воз­рас­ти. Они  — за­ви­сят един­ствен­но от со­ци­аль­но­го зна­че­ния ин­ди­ви­ду­аль­но­го фак­то­ра, а это по­след­нее, в свою оче­редь, опре­де­ля­ет­ся не аб­со­лют­ным раз­ви­ти­ем этого фак­то­ра, но от­но­си­тель­ной ве­ли­чи­ной части, вы­па­да­ю­щей ему в со­во­куп­но­сти со­ци­аль­ных яв­ле­ний.

Так как право вос­про­из­во­дит глав­ные формы со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти, то нам оста­ет­ся толь­ко клас­си­фи­ци­ро­вать раз­лич­ные виды права, чтобы ис­сле­до­вать затем, ка­ко­вы раз­лич­ные со­от­вет­ству­ю­щие им виды со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти. Ве­ро­ят­но, что среди них есть один, сим­во­ли­зи­ру­ю­щий ту спе­ци­аль­ную со­ли­дар­ность, при­чи­на ко­то­рой  — раз­де­ле­ние труда. После этого для из­ме­ре­ния доли этой по­след­ней со­ли­дар­но­сти до­ста­точ­но будет срав­нить число вы­ра­жа­ю­щих ее юри­ди­че­ских пра­вил с пра­вом в пол­ном его объ­е­ме.

Для этого труда мы не можем вос­поль­зо­вать­ся обыч­ны­ми у юри­стов под­раз­де­ле­ни­я­ми. При­ду­ман­ные в целях прак­ти­ки, они могут быть очень удоб­ны­ми с этой точки зре­ния, но наука не может удо­воль­ство­вать­ся этими эм­пи­ри­че­ски­ми и при­бли­зи­тель­ны­ми клас­си­фи­ка­ци­я­ми. Самая рас­про­стра­нен­ная это та, ко­то­рая делит право на право пуб­лич­ное и право част­ное; пер­вое при­зва­но ре­гу­ли­ро­вать от­но­ше­ния ин­ди­ви­да к го­су­дар­ству, вто­рое  — вза­им­ные от­но­ше­ния ин­ди­ви­дов. Но когда пы­та­ют­ся ана­ли­зи­ро­вать эти тер­ми­ны, то де­мар­ка­ци­он­ная линия, ка­зав­ша­я­ся столь ясной на пер­вый взгляд, сгла­жи­ва­ет­ся. Вся­кое право част­но в том смыс­ле, что по­сто­ян­но и по­всю­ду име­ют­ся на­ли­цо и дей­ству­ют толь­ко ин­ди­ви­ды; но вся­кое право пуб­лич­но в том смыс­ле, что оно  — со­ци­аль­ная функ­ция и что все ин­ди­ви­ды - хотя и в раз­лич­ных видах - суть долж­ност­ные лица об­ще­ства. Су­пру­же­ская, ро­ди­тель­ская и т. п. функ­ции не раз­гра­ни­че­ны и не ор­га­ни­зо­ва­ны иначе, чем ми­ни­стер­ская и за­ко­но­да­тель­ная функ­ции, и не без ос­но­ва­ния рим­ское право на­зы­ва­ло опеку munus publicum. Да и что такое го­су­дар­ство? Где на­чи­на­ет­ся и где кон­ча­ет­ся оно? Из­вест­но, как за­пу­тан этот во­прос; не на­уч­но стро­ить ос­нов­ную клас­си­фи­ка­цию на столь тем­ном и плохо ана­ли­зи­ро­ван­ном по­ня­тии.

Чтобы по­сту­пать ме­то­ди­че­ски, надо об­ра­тить­ся к прин­ци­пу, слу­жив­ше­му нам до сих пор, т. е. клас­си­фи­ци­ро­вать юри­ди­че­ские пра­ви­ла по раз­ным санк­ци­ям, ко­то­рые с ними свя­за­ны. Их два вида. Одни со­сто­ят су­ще­ствен­но в на­ла­га­е­мом на ин­ди­ви­да стра­да­нии, они ре­прес­сив­ны: это слу­чай уго­лов­но­го права. Прав­да, что санк­ции, ко­то­рые свя­за­ны с чисто мо­раль­ны­ми пра­ви­ла­ми, имеют тот же ха­рак­тер, но они рас­пре­де­ле­ны диф­фу­зив­ным об­ра­зом, при­над­ле­жа вся­ко­му без­раз­лич­но, между тем как санк­ции уго­лов­но­го права при­ме­ня­ют­ся толь­ко через по­сред­ство опре­де­лен­но­го ор­га­на: они ор­га­ни­зо­ва­ны. Что ка­са­ет­ся до дру­го­го вида, то эти санк­ции не вле­кут за собой не­об­хо­ди­мо­го стра­да­ния ин­ди­ви­да, они со­сто­ят толь­ко в вос­ста­нов­ле­нии преж­не­го по­ряд­ка вещей, в при­ве­де­нии на­ру­шен­ных от­но­ше­ний к их нор­маль­ной форме тем ли, что ин­кри­ми­ни­ру­е­мый по­сту­пок силой при­во­дит­ся к типу, от ко­то­ро­го он от­кло­нил­ся, или тем, что сво­дит­ся к нулю, т. е. ли­ша­ет­ся вся­кой со­ци­аль­ной цены. Сле­до­ва­тель­но, юри­ди­че­ские пра­ви­ла надо раз­де­лить на два боль­шие вида, смот­ря по тому, имеют ли они ор­га­ни­зо­ван­ные ре­прес­сив­ные санк­ции или толь­ко ре­сти­ту­тив­ные.

Те­перь ис­сле­ду­ем, ка­ко­му виду со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти со­от­вет­ству­ет каж­дый из этих видов. Так как от­ри­ца­тель­ная со­ли­дар­ность не про­из­во­дит сама по себе ни­ка­кой ин­те­гра­ции, и так как, кроме того, она не имеет ни­че­го осо­бен­но­го, то мы при­зна­ем толь­ко два вида по­ло­жи­тель­ной со­ли­дар­но­сти, раз­ли­ча­ю­щи­е­ся сле­ду­ю­щи­ми при­зна­ка­ми:

1.  Пер­вая свя­зы­ва­ет ин­ди­ви­да прямо с об­ще­ством без вся­ко­го по­сред­ни­че­ства. Во вто­рой она за­ви­сит от об­ще­ства по­то­му, что за­ви­сит от со­став­ля­ю­щих его ча­стей.

2.  В обоих слу­ча­ях об­ще­ство не рас­смат­ри­ва­ет­ся с одной и той же точки зре­ния. В пер­вом то, что на­зы­ва­ют этим име­нем, есть более или менее ор­га­ни­зо­ван­ная со­во­куп­ность ве­ро­ва­ний и чувств, общих всем чле­нам груп­пы это кол­лек­тив­ный тип. На­о­бо­рот, об­ще­ство, с ко­то­рым мы со­ли­дар­ны во вто­ром слу­чае, есть си­сте­ма раз­лич­ных спе­ци­аль­ных функ­ций, со­еди­нен­ных опре­де­лен­ны­ми от­но­ше­ни­я­ми. Эти два об­ще­ства, впро­чем, со­став­ля­ют одно. Это две сто­ро­ны одной и той же дей­стви­тель­но­сти, ко­то­рые, тем не менее, долж­ны быть от­ли­ча­е­мы.

3.  Из этого раз­ли­чия вы­те­ка­ет дру­гое, ко­то­рое по­слу­жит нам для ха­рак­те­ри­сти­ки и на­име­но­ва­ния этих двух видов со­ли­дар­но­сти.

Пер­вая может быть силь­на толь­ко в той мере, в какой по­ня­тия и стрем­ле­ния, общие всем чле­нам груп­пы, пре­вос­хо­дят в числе и ин­тен­сив­но­сти те, ко­то­рые при­над­ле­жат лично вся­ко­му из них. Она тем энер­гич­нее, чем зна­чи­тель­нее этот из­бы­ток. Но нашу лич­ность со­став­ля­ет то, что в нас есть соб­ствен­но­го и ха­рак­тер­но­го, что от­ли­ча­ет нас от дру­гих. Зна­чит, эта со­ли­дар­ность воз­рас­та­ет в об­рат­ном от­но­ше­нии к ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. В каж­дом из нас, ска­за­ли мы, есть два со­зна­ния: одно, общее нам со всей нашей груп­пой, ко­то­рое, сле­до­ва­тель­но, пред­став­ля­ет не нас самих, а об­ще­ство, жи­ву­щее и дей­ству­ю­щее в нас; дру­гое, на­о­бо­рот, пред­став­ля­ет то, что в нас есть лич­но­го и от­лич­но­го, что де­ла­ет из нас ин­ди­ви­да. Со­ли­дар­ность, вы­те­ка­ю­щая из сходств, име­ет­ся тогда, когда кол­лек­тив­ное со­зна­ние точно по­кры­ва­ет все наше со­зна­ние и сов­па­да­ет с ним во всех точ­ках; но в этот мо­мент наша ин­ди­ви­ду­аль­ность равна нулю. Она воз­ни­ка­ет толь­ко тогда, когда груп­па за­ни­ма­ет в нас мало места. Мы имеем тут две про­тив­ные силы, цен­тро­стре­ми­тель­ную и цен­тро­беж­ную, ко­то­рые не могут воз­рас­тать в одно и то же время. Мы не можем раз­ви­вать­ся од­но­вре­мен­но в двух столь про­ти­во­по­лож­ных на­прав­ле­ни­ях. Если мы имеем силь­ную склон­ность по­сту­пать и мыс­лить са­мо­сто­я­тель­но, то мы не можем быть осо­бен­но склон­ны к тому, чтобы по­сту­пать и мыс­лить, как дру­гие. Если идеал со­сто­ит в том, чтобы со­здать себе соб­ствен­ную, ин­ди­ви­ду­аль­ную фи­зио­но­мию, то он не может со­сто­ять в том, чтобы по­хо­дить на вся­ко­го. Кроме того, в мо­мент, когда эта со­ли­дар­ность про­яв­ля­ет свое дей­ствие, наша лич­ность, можно ска­зать, ис­че­за­ет, ибо мы - более не мы, а кол­лек­тив­ное су­ще­ство.

Со­ци­аль­ные мо­ле­ку­лы, ко­то­рые были бы свя­за­ны толь­ко таким об­ра­зом, могли бы дви­гать­ся с един­ством толь­ко в той мере, в какой они не имели бы соб­ствен­ных дви­же­ний, как это про­ис­хо­дит с мо­ле­ку­ла­ми не­ор­га­ни­че­ских тел. Вот по­че­му мы пред­ла­га­ем на­звать этот вид со­ли­дар­но­сти ме­ха­ни­че­ским. Мы на­зы­ва­ем ее так толь­ко по ана­ло­гии со сцеп­ле­ни­ем, со­еди­ня­ю­щим между собой ча­сти­цы мерт­вых тел, в про­ти­во­по­лож­ность тому, ко­то­рое дает един­ство живым телам. Окон­ча­тель­но оправ­ды­ва­ет это на­зва­ние то, что связь, со­еди­ня­ю­щая ин­ди­ви­да с об­ще­ством, впол­не ана­ло­гич­на той, ко­то­рая свя­зы­ва­ет вещь с лицом. Ин­ди­ви­ду­аль­ное со­зна­ние, рас­смат­ри­ва­е­мое с этой точки зре­ния, есть про­стое след­ствие кол­лек­тив­но­го типа и сле­ду­ет всем свя­зям, на­ла­га­е­мым на него вла­дель­цем дви­же­ния. В об­ще­стве, где эта со­ли­дар­ность очень раз­ви­та, ин­ди­вид, как мы это уви­дим, не при­над­ле­жит себе; он бук­валь­но вещь, ко­то­рой рас­по­ла­га­ет об­ще­ство. По­это­му в таких со­ци­аль­ных типах лич­ные права еще не раз­ли­ча­ют­ся от ве­ще­ствен­ных.

Со­всем иначе об­сто­ит дело с со­ли­дар­но­стью, про­из­во­ди­мою раз­де­ле­ни­ем труда. Тогда как пер­вая тре­бу­ет, чтобы ин­ди­ви­ды по­хо­ди­ли Друг на друга, по­след­няя пред­по­ла­га­ет, что они от­ли­ча­ют­ся одни от дру­гих. Пер­вая воз­мож­на лишь по­столь­ку, по­сколь­ку ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность по­гло­ща­ет­ся в кол­лек­тив­ной; вто­рая воз­мож­на толь­ко, если вся­кий имеет соб­ствен­ную сферу дей­ствия, т. е. яв­ля­ет­ся лич­но­стью. Итак, нужно, чтобы кол­лек­тив­ное со­зна­ние оста­ви­ло от­кры­той часть ин­ди­ви­ду­аль­но­го со­зна­ния, для того чтобы в ней уста­но­ви­лись те спе­ци­аль­ные функ­ции, ко­то­рых оно не может ре­гла­мен­ти­ро­вать; и чем об­шир­нее эта об­ласть, тем силь­нее связь, вы­те­ка­ю­щая из этой со­ли­дар­но­сти. Дей­стви­тель­но, с одной сто­ро­ны вся­кий тем тес­нее за­ви­сит от об­ще­ства, чем более раз­де­лен труд, а с дру­гой сто­ро­ны де­я­тель­ность вся­ко­го тем лич­нее, чем спе­ци­аль­ное. Без со­мне­ния, как бы огра­ни­че­на она ни была, она ни­ко­гда не бы­ва­ет впол­не ори­ги­наль­ной; даже в своих про­фес­си­о­наль­ных за­ня­ти­ях мы со­гла­су­ем­ся с обы­ча­я­ми, на­вы­ка­ми, ко­то­рые нам общи со всей нашей кор­по­ра­ци­ей. Но в этом слу­чае ис­пы­ты­ва­е­мое нами иго менее тя­же­ло, чем когда все об­ще­ство давит на нас, и оно остав­ля­ет го­раз­до боль­ше места про­яв­ле­нию нашей ини­ци­а­ти­вы. Здесь, зна­чит, ин­ди­ви­ду­аль­ность це­ло­го воз­рас­та­ет вме­сте с ин­ди­ви­ду­аль­но­стью ча­стей... Эта со­ли­дар­ность по­хо­дит на ту, ко­то­рая на­блю­да­ет­ся у выс­ших жи­вот­ных. Каж­дый орган в самом деле имеет тут свою осо­бую фи­зио­но­мию, свою ав­то­но­мию и, од­на­ко, един­ство ор­га­низ­ма тем боль­ше, чем явнее эта ин­ди­ви­ду­а­ли­за­ция ча­стей. На ос­но­ва­нии этой ана­ло­гии мы пред­ла­га­ем на­звать ор­га­ни­че­ской со­ли­дар­ность, про­ис­хо­дя­щую от раз­де­ле­ния труда.

Таким об­ра­зом, общее со­зна­ние, взя­тое в целом, имеет все менее, силь­ных и опре­де­лен­ных чувств; сред­няя ин­тен­сив­ность и сред­няя сте­пень опре­де­лен­но­сти кол­лек­тив­ных со­сто­я­ний все умень­ша­ет­ся... Даже весь­ма огра­ни­чен­ное при­ра­ще­ние... толь­ко под­креп­ля­ет этот вывод. За­ме­ча­тель­но, в самом деле, что един­ствен­ные кол­лек­тив­ные чув­ства, став­шие более ин­тен­сив­ны­ми, суть имен­но те, ко­то­рые имеют объ­ек­том не со­ци­аль­ные вещи, а ин­ди­ви­ду­аль­ные. Для этого нужно, чтобы

ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность стала более важ­ным эле­мен­том об­ще­ствен­ной жизни; а чтобы она могла при­об­ре­сти это зна­че­ние, не­до­ста­точ­но, чтобы лич­ное со­зна­ние каж­до­го уве­ли­чи­лось аб­со­лют­но, но нужно еще, чтобы оно уве­ли­чи­лось боль­ше, чем общее со­зна­ние. Нужно, чтобы оно осво­бо­ди­лось от ига этого по­след­не­го, и чтобы, сле­до­ва­тель­но, это по­след­нее по­те­ря­ло свою пер­во­на­чаль­ную власть и опре­де­ля­ю­щее дей­ствие. В самом деле, если бы от­но­ше­ние между этими двумя чле­на­ми оста­лось то же, если бы объем и жиз­нен­ность обоих раз­ви­лись в тех же про­пор­ци­ях, то кол­лек­тив­ные чув­ства, от­но­ся­щи­е­ся к ин­ди­ви­ду, также оста­лись бы теми же, и ни в коем слу­чае уже не могли бы сами воз­рас­ти. Они  — за­ви­сят един­ствен­но от со­ци­аль­но­го зна­че­ния ин­ди­ви­ду­аль­но­го фак­то­ра, а это по­след­нее, в свою оче­редь, опре­де­ля­ет­ся не аб­со­лют­ным раз­ви­ти­ем этого фак­то­ра, но от­но­си­тель­ной ве­ли­чи­ной части, вы­па­да­ю­щей ему в со­во­куп­но­сти со­ци­аль­ных яв­ле­ний.

Так как право вос­про­из­во­дит глав­ные формы со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти, то нам оста­ет­ся толь­ко клас­си­фи­ци­ро­вать раз­лич­ные виды права, чтобы ис­сле­до­вать затем, ка­ко­вы раз­лич­ные со­от­вет­ству­ю­щие им виды со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти. Ве­ро­ят­но, что среди них есть один, сим­во­ли­зи­ру­ю­щий ту спе­ци­аль­ную со­ли­дар­ность, при­чи­на ко­то­рой  — раз­де­ле­ние труда. После этого для из­ме­ре­ния доли этой по­след­ней со­ли­дар­но­сти до­ста­точ­но будет срав­нить число вы­ра­жа­ю­щих ее юри­ди­че­ских пра­вил с пра­вом в пол­ном его объ­е­ме.

Для этого труда мы не можем вос­поль­зо­вать­ся обыч­ны­ми у юри­стов под­раз­де­ле­ни­я­ми. При­ду­ман­ные в целях прак­ти­ки, они могут быть очень удоб­ны­ми с этой точки зре­ния, но наука не может удо­воль­ство­вать­ся этими эм­пи­ри­че­ски­ми и при­бли­зи­тель­ны­ми клас­си­фи­ка­ци­я­ми. Самая рас­про­стра­нен­ная это та, ко­то­рая делит право на право пуб­лич­ное и право част­ное; пер­вое при­зва­но ре­гу­ли­ро­вать от­но­ше­ния ин­ди­ви­да к го­су­дар­ству, вто­рое  — вза­им­ные от­но­ше­ния ин­ди­ви­дов. Но когда пы­та­ют­ся ана­ли­зи­ро­вать эти тер­ми­ны, то де­мар­ка­ци­он­ная линия, ка­зав­ша­я­ся столь ясной на пер­вый взгляд, сгла­жи­ва­ет­ся. Вся­кое право част­но в том смыс­ле, что по­сто­ян­но и по­всю­ду име­ют­ся на­ли­цо и дей­ству­ют толь­ко ин­ди­ви­ды; но вся­кое право пуб­лич­но в том смыс­ле, что оно  — со­ци­аль­ная функ­ция и что все ин­ди­ви­ды - хотя и в раз­лич­ных видах - суть долж­ност­ные лица об­ще­ства. Су­пру­же­ская, ро­ди­тель­ская и т. п. функ­ции не раз­гра­ни­че­ны и не ор­га­ни­зо­ва­ны иначе, чем ми­ни­стер­ская и за­ко­но­да­тель­ная функ­ции, и не без ос­но­ва­ния рим­ское право на­зы­ва­ло опеку munus publicum. Да и что такое го­су­дар­ство? Где на­чи­на­ет­ся и где кон­ча­ет­ся оно? Из­вест­но, как за­пу­тан этот во­прос; не на­уч­но стро­ить ос­нов­ную клас­си­фи­ка­цию на столь тем­ном и плохо ана­ли­зи­ро­ван­ном по­ня­тии.

Чтобы по­сту­пать ме­то­ди­че­ски, надо об­ра­тить­ся к прин­ци­пу, слу­жив­ше­му нам до сих пор, т. е. клас­си­фи­ци­ро­вать юри­ди­че­ские пра­ви­ла по раз­ным санк­ци­ям, ко­то­рые с ними свя­за­ны. Их два вида. Одни со­сто­ят су­ще­ствен­но в на­ла­га­е­мом на ин­ди­ви­да стра­да­нии, они ре­прес­сив­ны: это слу­чай уго­лов­но­го права. Прав­да, что санк­ции, ко­то­рые свя­за­ны с чисто мо­раль­ны­ми пра­ви­ла­ми, имеют тот же ха­рак­тер, но они рас­пре­де­ле­ны диф­фу­зив­ным об­ра­зом, при­над­ле­жа вся­ко­му без­раз­лич­но, между тем как санк­ции уго­лов­но­го права при­ме­ня­ют­ся толь­ко через по­сред­ство опре­де­лен­но­го ор­га­на: они ор­га­ни­зо­ва­ны. Что ка­са­ет­ся до дру­го­го вида, то эти санк­ции не вле­кут за собой не­об­хо­ди­мо­го стра­да­ния ин­ди­ви­да, они со­сто­ят толь­ко в вос­ста­нов­ле­нии преж­не­го по­ряд­ка вещей, в при­ве­де­нии на­ру­шен­ных от­но­ше­ний к их нор­маль­ной форме тем ли, что ин­кри­ми­ни­ру­е­мый по­сту­пок силой при­во­дит­ся к типу, от ко­то­ро­го он от­кло­нил­ся, или тем, что сво­дит­ся к нулю, т. е. ли­ша­ет­ся вся­кой со­ци­аль­ной цены. Сле­до­ва­тель­но, юри­ди­че­ские пра­ви­ла надо раз­де­лить на два боль­шие вида, смот­ря по тому, имеют ли они ор­га­ни­зо­ван­ные ре­прес­сив­ные санк­ции или толь­ко ре­сти­ту­тив­ные.

Те­перь ис­сле­ду­ем, ка­ко­му виду со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти со­от­вет­ству­ет каж­дый из этих видов. Так как от­ри­ца­тель­ная со­ли­дар­ность не про­из­во­дит сама по себе ни­ка­кой ин­те­гра­ции, и так как, кроме того, она не имеет ни­че­го осо­бен­но­го, то мы при­зна­ем толь­ко два вида по­ло­жи­тель­ной со­ли­дар­но­сти, раз­ли­ча­ю­щи­е­ся сле­ду­ю­щи­ми при­зна­ка­ми:

1.  Пер­вая свя­зы­ва­ет ин­ди­ви­да прямо с об­ще­ством без вся­ко­го по­сред­ни­че­ства. Во вто­рой она за­ви­сит от об­ще­ства по­то­му, что за­ви­сит от со­став­ля­ю­щих его ча­стей.

2.  В обоих слу­ча­ях об­ще­ство не рас­смат­ри­ва­ет­ся с одной и той же точки зре­ния. В пер­вом то, что на­зы­ва­ют этим име­нем, есть более или менее ор­га­ни­зо­ван­ная со­во­куп­ность ве­ро­ва­ний и чувств, общих всем чле­нам груп­пы это кол­лек­тив­ный тип. На­о­бо­рот, об­ще­ство, с ко­то­рым мы со­ли­дар­ны во вто­ром слу­чае, есть си­сте­ма раз­лич­ных спе­ци­аль­ных функ­ций, со­еди­нен­ных опре­де­лен­ны­ми от­но­ше­ни­я­ми. Эти два об­ще­ства, впро­чем, со­став­ля­ют одно. Это две сто­ро­ны одной и той же дей­стви­тель­но­сти, ко­то­рые, тем не менее, долж­ны быть от­ли­ча­е­мы.

3.  Из этого раз­ли­чия вы­те­ка­ет дру­гое, ко­то­рое по­слу­жит нам для ха­рак­те­ри­сти­ки и на­име­но­ва­ния этих двух видов со­ли­дар­но­сти.

Пер­вая может быть силь­на толь­ко в той мере, в какой по­ня­тия и стрем­ле­ния, общие всем чле­нам груп­пы, пре­вос­хо­дят в числе и ин­тен­сив­но­сти те, ко­то­рые при­над­ле­жат лично вся­ко­му из них. Она тем энер­гич­нее, чем зна­чи­тель­нее этот из­бы­ток. Но нашу лич­ность со­став­ля­ет то, что в нас есть соб­ствен­но­го и ха­рак­тер­но­го, что от­ли­ча­ет нас от дру­гих. Зна­чит, эта со­ли­дар­ность воз­рас­та­ет в об­рат­ном от­но­ше­нии к ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. В каж­дом из нас, ска­за­ли мы, есть два со­зна­ния: одно, общее нам со всей нашей груп­пой, ко­то­рое, сле­до­ва­тель­но, пред­став­ля­ет не нас самих, а об­ще­ство, жи­ву­щее и дей­ству­ю­щее в нас; дру­гое, на­о­бо­рот, пред­став­ля­ет то, что в нас есть лич­но­го и от­лич­но­го, что де­ла­ет из нас ин­ди­ви­да. Со­ли­дар­ность, вы­те­ка­ю­щая из сходств, име­ет­ся тогда, когда кол­лек­тив­ное со­зна­ние точно по­кры­ва­ет все наше со­зна­ние и сов­па­да­ет с ним во всех точ­ках; но в этот мо­мент наша ин­ди­ви­ду­аль­ность равна нулю. Она воз­ни­ка­ет толь­ко тогда, когда груп­па за­ни­ма­ет в нас мало места. Мы имеем тут две про­тив­ные силы, цен­тро­стре­ми­тель­ную и цен­тро­беж­ную, ко­то­рые не могут воз­рас­тать в одно и то же время. Мы не можем раз­ви­вать­ся од­но­вре­мен­но в двух столь про­ти­во­по­лож­ных на­прав­ле­ни­ях. Если мы имеем силь­ную склон­ность по­сту­пать и мыс­лить са­мо­сто­я­тель­но, то мы не можем быть осо­бен­но склон­ны к тому, чтобы по­сту­пать и мыс­лить, как дру­гие. Если идеал со­сто­ит в том, чтобы со­здать себе соб­ствен­ную, ин­ди­ви­ду­аль­ную фи­зио­но­мию, то он не может со­сто­ять в том, чтобы по­хо­дить на вся­ко­го. Кроме того, в мо­мент, когда эта со­ли­дар­ность про­яв­ля­ет свое дей­ствие, наша лич­ность, можно ска­зать, ис­че­за­ет, ибо мы - более не мы, а кол­лек­тив­ное су­ще­ство.

Со­ци­аль­ные мо­ле­ку­лы, ко­то­рые были бы свя­за­ны толь­ко таким об­ра­зом, могли бы дви­гать­ся с един­ством толь­ко в той мере, в какой они не имели бы соб­ствен­ных дви­же­ний, как это про­ис­хо­дит с мо­ле­ку­ла­ми не­ор­га­ни­че­ских тел. Вот по­че­му мы пред­ла­га­ем на­звать этот вид со­ли­дар­но­сти ме­ха­ни­че­ским. Мы на­зы­ва­ем ее так толь­ко по ана­ло­гии со сцеп­ле­ни­ем, со­еди­ня­ю­щим между собой ча­сти­цы мерт­вых тел, в про­ти­во­по­лож­ность тому, ко­то­рое дает един­ство живым телам. Окон­ча­тель­но оправ­ды­ва­ет это на­зва­ние то, что связь, со­еди­ня­ю­щая ин­ди­ви­да с об­ще­ством, впол­не ана­ло­гич­на той, ко­то­рая свя­зы­ва­ет вещь с лицом. Ин­ди­ви­ду­аль­ное со­зна­ние, рас­смат­ри­ва­е­мое с этой точки зре­ния, есть про­стое след­ствие кол­лек­тив­но­го типа и сле­ду­ет всем свя­зям, на­ла­га­е­мым на него вла­дель­цем дви­же­ния. В об­ще­стве, где эта со­ли­дар­ность очень раз­ви­та, ин­ди­вид, как мы это уви­дим, не при­над­ле­жит себе; он бук­валь­но вещь, ко­то­рой рас­по­ла­га­ет об­ще­ство. По­это­му в таких со­ци­аль­ных типах лич­ные права еще не раз­ли­ча­ют­ся от ве­ще­ствен­ных.

Со­всем иначе об­сто­ит дело с со­ли­дар­но­стью, про­из­во­ди­мою раз­де­ле­ни­ем труда. Тогда как пер­вая тре­бу­ет, чтобы ин­ди­ви­ды по­хо­ди­ли Друг на друга, по­след­няя пред­по­ла­га­ет, что они от­ли­ча­ют­ся одни от дру­гих. Пер­вая воз­мож­на лишь по­столь­ку, по­сколь­ку ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность по­гло­ща­ет­ся в кол­лек­тив­ной; вто­рая воз­мож­на толь­ко, если вся­кий имеет соб­ствен­ную сферу дей­ствия, т. е. яв­ля­ет­ся лич­но­стью. Итак, нужно, чтобы кол­лек­тив­ное со­зна­ние оста­ви­ло от­кры­той часть ин­ди­ви­ду­аль­но­го со­зна­ния, для того чтобы в ней уста­но­ви­лись те спе­ци­аль­ные функ­ции, ко­то­рых оно не может ре­гла­мен­ти­ро­вать; и чем об­шир­нее эта об­ласть, тем силь­нее связь, вы­те­ка­ю­щая из этой со­ли­дар­но­сти. Дей­стви­тель­но, с одной сто­ро­ны вся­кий тем тес­нее за­ви­сит от об­ще­ства, чем более раз­де­лен труд, а с дру­гой сто­ро­ны де­я­тель­ность вся­ко­го тем лич­нее, чем спе­ци­аль­ное. Без со­мне­ния, как бы огра­ни­че­на она ни была, она ни­ко­гда не бы­ва­ет впол­не ори­ги­наль­ной; даже в своих про­фес­си­о­наль­ных за­ня­ти­ях мы со­гла­су­ем­ся с обы­ча­я­ми, на­вы­ка­ми, ко­то­рые нам общи со всей нашей кор­по­ра­ци­ей. Но в этом слу­чае ис­пы­ты­ва­е­мое нами иго менее тя­же­ло, чем когда все об­ще­ство давит на нас, и оно остав­ля­ет го­раз­до боль­ше места про­яв­ле­нию нашей ини­ци­а­ти­вы. Здесь, зна­чит, ин­ди­ви­ду­аль­ность це­ло­го воз­рас­та­ет вме­сте с ин­ди­ви­ду­аль­но­стью ча­стей... Эта со­ли­дар­ность по­хо­дит на ту, ко­то­рая на­блю­да­ет­ся у выс­ших жи­вот­ных. Каж­дый орган в самом деле имеет тут свою осо­бую фи­зио­но­мию, свою ав­то­но­мию и, од­на­ко, един­ство ор­га­низ­ма тем боль­ше, чем явнее эта ин­ди­ви­ду­а­ли­за­ция ча­стей. На ос­но­ва­нии этой ана­ло­гии мы пред­ла­га­ем на­звать ор­га­ни­че­ской со­ли­дар­ность, про­ис­хо­дя­щую от раз­де­ле­ния труда.

Таким об­ра­зом, общее со­зна­ние, взя­тое в целом, имеет все менее, силь­ных и опре­де­лен­ных чувств; сред­няя ин­тен­сив­ность и сред­няя сте­пень опре­де­лен­но­сти кол­лек­тив­ных со­сто­я­ний все умень­ша­ет­ся... Даже весь­ма огра­ни­чен­ное при­ра­ще­ние... толь­ко под­креп­ля­ет этот вывод. За­ме­ча­тель­но, в самом деле, что един­ствен­ные кол­лек­тив­ные чув­ства, став­шие более ин­тен­сив­ны­ми, суть имен­но те, ко­то­рые имеют объ­ек­том не со­ци­аль­ные вещи, а ин­ди­ви­ду­аль­ные. Для этого нужно, чтобы

ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность стала более важ­ным эле­мен­том об­ще­ствен­ной жизни; а чтобы она могла при­об­ре­сти это зна­че­ние, не­до­ста­точ­но, чтобы лич­ное со­зна­ние каж­до­го уве­ли­чи­лось аб­со­лют­но, но нужно еще, чтобы оно уве­ли­чи­лось боль­ше, чем общее со­зна­ние. Нужно, чтобы оно осво­бо­ди­лось от ига этого по­след­не­го, и чтобы, сле­до­ва­тель­но, это по­след­нее по­те­ря­ло свою пер­во­на­чаль­ную власть и опре­де­ля­ю­щее дей­ствие. В самом деле, если бы от­но­ше­ние между этими двумя чле­на­ми оста­лось то же, если бы объем и жиз­нен­ность обоих раз­ви­лись в тех же про­пор­ци­ях, то кол­лек­тив­ные чув­ства, от­но­ся­щи­е­ся к ин­ди­ви­ду, также оста­лись бы теми же, и ни в коем слу­чае уже не могли бы сами воз­рас­ти. Они  — за­ви­сят един­ствен­но от со­ци­аль­но­го зна­че­ния ин­ди­ви­ду­аль­но­го фак­то­ра, а это по­след­нее, в свою оче­редь, опре­де­ля­ет­ся не аб­со­лют­ным раз­ви­ти­ем этого фак­то­ра, но от­но­си­тель­ной ве­ли­чи­ной части, вы­па­да­ю­щей ему в со­во­куп­но­сти со­ци­аль­ных яв­ле­ний.

Так как право вос­про­из­во­дит глав­ные формы со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти, то нам оста­ет­ся толь­ко клас­си­фи­ци­ро­вать раз­лич­ные виды права, чтобы ис­сле­до­вать затем, ка­ко­вы раз­лич­ные со­от­вет­ству­ю­щие им виды со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти. Ве­ро­ят­но, что среди них есть один, сим­во­ли­зи­ру­ю­щий ту спе­ци­аль­ную со­ли­дар­ность, при­чи­на ко­то­рой  — раз­де­ле­ние труда. После этого для из­ме­ре­ния доли этой по­след­ней со­ли­дар­но­сти до­ста­точ­но будет срав­нить число вы­ра­жа­ю­щих ее юри­ди­че­ских пра­вил с пра­вом в пол­ном его объ­е­ме.

Для этого труда мы не можем вос­поль­зо­вать­ся обыч­ны­ми у юри­стов под­раз­де­ле­ни­я­ми. При­ду­ман­ные в целях прак­ти­ки, они могут быть очень удоб­ны­ми с этой точки зре­ния, но наука не может удо­воль­ство­вать­ся этими эм­пи­ри­че­ски­ми и при­бли­зи­тель­ны­ми клас­си­фи­ка­ци­я­ми. Самая рас­про­стра­нен­ная это та, ко­то­рая делит право на право пуб­лич­ное и право част­ное; пер­вое при­зва­но ре­гу­ли­ро­вать от­но­ше­ния ин­ди­ви­да к го­су­дар­ству, вто­рое  — вза­им­ные от­но­ше­ния ин­ди­ви­дов. Но когда пы­та­ют­ся ана­ли­зи­ро­вать эти тер­ми­ны, то де­мар­ка­ци­он­ная линия, ка­зав­ша­я­ся столь ясной на пер­вый взгляд, сгла­жи­ва­ет­ся. Вся­кое право част­но в том смыс­ле, что по­сто­ян­но и по­всю­ду име­ют­ся на­ли­цо и дей­ству­ют толь­ко ин­ди­ви­ды; но вся­кое право пуб­лич­но в том смыс­ле, что оно  — со­ци­аль­ная функ­ция и что все ин­ди­ви­ды - хотя и в раз­лич­ных видах - суть долж­ност­ные лица об­ще­ства. Су­пру­же­ская, ро­ди­тель­ская и т. п. функ­ции не раз­гра­ни­че­ны и не ор­га­ни­зо­ва­ны иначе, чем ми­ни­стер­ская и за­ко­но­да­тель­ная функ­ции, и не без ос­но­ва­ния рим­ское право на­зы­ва­ло опеку munus publicum. Да и что такое го­су­дар­ство? Где на­чи­на­ет­ся и где кон­ча­ет­ся оно? Из­вест­но, как за­пу­тан этот во­прос; не на­уч­но стро­ить ос­нов­ную клас­си­фи­ка­цию на столь тем­ном и плохо ана­ли­зи­ро­ван­ном по­ня­тии.

Чтобы по­сту­пать ме­то­ди­че­ски, надо об­ра­тить­ся к прин­ци­пу, слу­жив­ше­му нам до сих пор, т. е. клас­си­фи­ци­ро­вать юри­ди­че­ские пра­ви­ла по раз­ным санк­ци­ям, ко­то­рые с ними свя­за­ны. Их два вида. Одни со­сто­ят су­ще­ствен­но в на­ла­га­е­мом на ин­ди­ви­да стра­да­нии, они ре­прес­сив­ны: это слу­чай уго­лов­но­го права. Прав­да, что санк­ции, ко­то­рые свя­за­ны с чисто мо­раль­ны­ми пра­ви­ла­ми, имеют тот же ха­рак­тер, но они рас­пре­де­ле­ны диф­фу­зив­ным об­ра­зом, при­над­ле­жа вся­ко­му без­раз­лич­но, между тем как санк­ции уго­лов­но­го права при­ме­ня­ют­ся толь­ко через по­сред­ство опре­де­лен­но­го ор­га­на: они ор­га­ни­зо­ва­ны. Что ка­са­ет­ся до дру­го­го вида, то эти санк­ции не вле­кут за собой не­об­хо­ди­мо­го стра­да­ния ин­ди­ви­да, они со­сто­ят толь­ко в вос­ста­нов­ле­нии преж­не­го по­ряд­ка вещей, в при­ве­де­нии на­ру­шен­ных от­но­ше­ний к их нор­маль­ной форме тем ли, что ин­кри­ми­ни­ру­е­мый по­сту­пок силой при­во­дит­ся к типу, от ко­то­ро­го он от­кло­нил­ся, или тем, что сво­дит­ся к нулю, т. е. ли­ша­ет­ся вся­кой со­ци­аль­ной цены. Сле­до­ва­тель­но, юри­ди­че­ские пра­ви­ла надо раз­де­лить на два боль­шие вида, смот­ря по тому, имеют ли они ор­га­ни­зо­ван­ные ре­прес­сив­ные санк­ции или толь­ко ре­сти­ту­тив­ные.

Те­перь ис­сле­ду­ем, ка­ко­му виду со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти со­от­вет­ству­ет каж­дый из этих видов. Так как от­ри­ца­тель­ная со­ли­дар­ность не про­из­во­дит сама по себе ни­ка­кой ин­те­гра­ции, и так как, кроме того, она не имеет ни­че­го осо­бен­но­го, то мы при­зна­ем толь­ко два вида по­ло­жи­тель­ной со­ли­дар­но­сти, раз­ли­ча­ю­щи­е­ся сле­ду­ю­щи­ми при­зна­ка­ми:

1.  Пер­вая свя­зы­ва­ет ин­ди­ви­да прямо с об­ще­ством без вся­ко­го по­сред­ни­че­ства. Во вто­рой она за­ви­сит от об­ще­ства по­то­му, что за­ви­сит от со­став­ля­ю­щих его ча­стей.

2.  В обоих слу­ча­ях об­ще­ство не рас­смат­ри­ва­ет­ся с одной и той же точки зре­ния. В пер­вом то, что на­зы­ва­ют этим име­нем, есть более или менее ор­га­ни­зо­ван­ная со­во­куп­ность ве­ро­ва­ний и чувств, общих всем чле­нам груп­пы это кол­лек­тив­ный тип. На­о­бо­рот, об­ще­ство, с ко­то­рым мы со­ли­дар­ны во вто­ром слу­чае, есть си­сте­ма раз­лич­ных спе­ци­аль­ных функ­ций, со­еди­нен­ных опре­де­лен­ны­ми от­но­ше­ни­я­ми. Эти два об­ще­ства, впро­чем, со­став­ля­ют одно. Это две сто­ро­ны одной и той же дей­стви­тель­но­сти, ко­то­рые, тем не менее, долж­ны быть от­ли­ча­е­мы.

3.  Из этого раз­ли­чия вы­те­ка­ет дру­гое, ко­то­рое по­слу­жит нам для ха­рак­те­ри­сти­ки и на­име­но­ва­ния этих двух видов со­ли­дар­но­сти.

Пер­вая может быть силь­на толь­ко в той мере, в какой по­ня­тия и стрем­ле­ния, общие всем чле­нам груп­пы, пре­вос­хо­дят в числе и ин­тен­сив­но­сти те, ко­то­рые при­над­ле­жат лично вся­ко­му из них. Она тем энер­гич­нее, чем зна­чи­тель­нее этот из­бы­ток. Но нашу лич­ность со­став­ля­ет то, что в нас есть соб­ствен­но­го и ха­рак­тер­но­го, что от­ли­ча­ет нас от дру­гих. Зна­чит, эта со­ли­дар­ность воз­рас­та­ет в об­рат­ном от­но­ше­нии к ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. В каж­дом из нас, ска­за­ли мы, есть два со­зна­ния: одно, общее нам со всей нашей груп­пой, ко­то­рое, сле­до­ва­тель­но, пред­став­ля­ет не нас самих, а об­ще­ство, жи­ву­щее и дей­ству­ю­щее в нас; дру­гое, на­о­бо­рот, пред­став­ля­ет то, что в нас есть лич­но­го и от­лич­но­го, что де­ла­ет из нас ин­ди­ви­да. Со­ли­дар­ность, вы­те­ка­ю­щая из сходств, име­ет­ся тогда, когда кол­лек­тив­ное со­зна­ние точно по­кры­ва­ет все наше со­зна­ние и сов­па­да­ет с ним во всех точ­ках; но в этот мо­мент наша ин­ди­ви­ду­аль­ность равна нулю. Она воз­ни­ка­ет толь­ко тогда, когда груп­па за­ни­ма­ет в нас мало места. Мы имеем тут две про­тив­ные силы, цен­тро­стре­ми­тель­ную и цен­тро­беж­ную, ко­то­рые не могут воз­рас­тать в одно и то же время. Мы не можем раз­ви­вать­ся од­но­вре­мен­но в двух столь про­ти­во­по­лож­ных на­прав­ле­ни­ях. Если мы имеем силь­ную склон­ность по­сту­пать и мыс­лить са­мо­сто­я­тель­но, то мы не можем быть осо­бен­но склон­ны к тому, чтобы по­сту­пать и мыс­лить, как дру­гие. Если идеал со­сто­ит в том, чтобы со­здать себе соб­ствен­ную, ин­ди­ви­ду­аль­ную фи­зио­но­мию, то он не может со­сто­ять в том, чтобы по­хо­дить на вся­ко­го. Кроме того, в мо­мент, когда эта со­ли­дар­ность про­яв­ля­ет свое дей­ствие, наша лич­ность, можно ска­зать, ис­че­за­ет, ибо мы - более не мы, а кол­лек­тив­ное су­ще­ство.

Со­ци­аль­ные мо­ле­ку­лы, ко­то­рые были бы свя­за­ны толь­ко таким об­ра­зом, могли бы дви­гать­ся с един­ством толь­ко в той мере, в какой они не имели бы соб­ствен­ных дви­же­ний, как это про­ис­хо­дит с мо­ле­ку­ла­ми не­ор­га­ни­че­ских тел. Вот по­че­му мы пред­ла­га­ем на­звать этот вид со­ли­дар­но­сти ме­ха­ни­че­ским. Мы на­зы­ва­ем ее так толь­ко по ана­ло­гии со сцеп­ле­ни­ем, со­еди­ня­ю­щим между собой ча­сти­цы мерт­вых тел, в про­ти­во­по­лож­ность тому, ко­то­рое дает един­ство живым телам. Окон­ча­тель­но оправ­ды­ва­ет это на­зва­ние то, что связь, со­еди­ня­ю­щая ин­ди­ви­да с об­ще­ством, впол­не ана­ло­гич­на той, ко­то­рая свя­зы­ва­ет вещь с лицом. Ин­ди­ви­ду­аль­ное со­зна­ние, рас­смат­ри­ва­е­мое с этой точки зре­ния, есть про­стое след­ствие кол­лек­тив­но­го типа и сле­ду­ет всем свя­зям, на­ла­га­е­мым на него вла­дель­цем дви­же­ния. В об­ще­стве, где эта со­ли­дар­ность очень раз­ви­та, ин­ди­вид, как мы это уви­дим, не при­над­ле­жит себе; он бук­валь­но вещь, ко­то­рой рас­по­ла­га­ет об­ще­ство. По­это­му в таких со­ци­аль­ных типах лич­ные права еще не раз­ли­ча­ют­ся от ве­ще­ствен­ных.

Со­всем иначе об­сто­ит дело с со­ли­дар­но­стью, про­из­во­ди­мою раз­де­ле­ни­ем труда. Тогда как пер­вая тре­бу­ет, чтобы ин­ди­ви­ды по­хо­ди­ли Друг на друга, по­след­няя пред­по­ла­га­ет, что они от­ли­ча­ют­ся одни от дру­гих. Пер­вая воз­мож­на лишь по­столь­ку, по­сколь­ку ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность по­гло­ща­ет­ся в кол­лек­тив­ной; вто­рая воз­мож­на толь­ко, если вся­кий имеет соб­ствен­ную сферу дей­ствия, т. е. яв­ля­ет­ся лич­но­стью. Итак, нужно, чтобы кол­лек­тив­ное со­зна­ние оста­ви­ло от­кры­той часть ин­ди­ви­ду­аль­но­го со­зна­ния, для того чтобы в ней уста­но­ви­лись те спе­ци­аль­ные функ­ции, ко­то­рых оно не может ре­гла­мен­ти­ро­вать; и чем об­шир­нее эта об­ласть, тем силь­нее связь, вы­те­ка­ю­щая из этой со­ли­дар­но­сти. Дей­стви­тель­но, с одной сто­ро­ны вся­кий тем тес­нее за­ви­сит от об­ще­ства, чем более раз­де­лен труд, а с дру­гой сто­ро­ны де­я­тель­ность вся­ко­го тем лич­нее, чем спе­ци­аль­ное. Без со­мне­ния, как бы огра­ни­че­на она ни была, она ни­ко­гда не бы­ва­ет впол­не ори­ги­наль­ной; даже в своих про­фес­си­о­наль­ных за­ня­ти­ях мы со­гла­су­ем­ся с обы­ча­я­ми, на­вы­ка­ми, ко­то­рые нам общи со всей нашей кор­по­ра­ци­ей. Но в этом слу­чае ис­пы­ты­ва­е­мое нами иго менее тя­же­ло, чем когда все об­ще­ство давит на нас, и оно остав­ля­ет го­раз­до боль­ше места про­яв­ле­нию нашей ини­ци­а­ти­вы. Здесь, зна­чит, ин­ди­ви­ду­аль­ность це­ло­го воз­рас­та­ет вме­сте с ин­ди­ви­ду­аль­но­стью ча­стей... Эта со­ли­дар­ность по­хо­дит на ту, ко­то­рая на­блю­да­ет­ся у выс­ших жи­вот­ных. Каж­дый орган в самом деле имеет тут свою осо­бую фи­зио­но­мию, свою ав­то­но­мию и, од­на­ко, един­ство ор­га­низ­ма тем боль­ше, чем явнее эта ин­ди­ви­ду­а­ли­за­ция ча­стей. На ос­но­ва­нии этой ана­ло­гии мы пред­ла­га­ем на­звать ор­га­ни­че­ской со­ли­дар­ность, про­ис­хо­дя­щую от раз­де­ле­ния труда.

Таким об­ра­зом, общее со­зна­ние, взя­тое в целом, имеет все менее, силь­ных и опре­де­лен­ных чувств; сред­няя ин­тен­сив­ность и сред­няя сте­пень опре­де­лен­но­сти кол­лек­тив­ных со­сто­я­ний все умень­ша­ет­ся... Даже весь­ма огра­ни­чен­ное при­ра­ще­ние... толь­ко под­креп­ля­ет этот вывод. За­ме­ча­тель­но, в самом деле, что един­ствен­ные кол­лек­тив­ные чув­ства, став­шие более ин­тен­сив­ны­ми, суть имен­но те, ко­то­рые имеют объ­ек­том не со­ци­аль­ные вещи, а ин­ди­ви­ду­аль­ные. Для этого нужно, чтобы

ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность стала более важ­ным эле­мен­том об­ще­ствен­ной жизни; а чтобы она могла при­об­ре­сти это зна­че­ние, не­до­ста­точ­но, чтобы лич­ное со­зна­ние каж­до­го уве­ли­чи­лось аб­со­лют­но, но нужно еще, чтобы оно уве­ли­чи­лось боль­ше, чем общее со­зна­ние. Нужно, чтобы оно осво­бо­ди­лось от ига этого по­след­не­го, и чтобы, сле­до­ва­тель­но, это по­след­нее по­те­ря­ло свою пер­во­на­чаль­ную власть и опре­де­ля­ю­щее дей­ствие. В самом деле, если бы от­но­ше­ние между этими двумя чле­на­ми оста­лось то же, если бы объем и жиз­нен­ность обоих раз­ви­лись в тех же про­пор­ци­ях, то кол­лек­тив­ные чув­ства, от­но­ся­щи­е­ся к ин­ди­ви­ду, также оста­лись бы теми же, и ни в коем слу­чае уже не могли бы сами воз­рас­ти. Они  — за­ви­сят един­ствен­но от со­ци­аль­но­го зна­че­ния ин­ди­ви­ду­аль­но­го фак­то­ра, а это по­след­нее, в свою оче­редь, опре­де­ля­ет­ся не аб­со­лют­ным раз­ви­ти­ем этого фак­то­ра, но от­но­си­тель­ной ве­ли­чи­ной части, вы­па­да­ю­щей ему в со­во­куп­но­сти со­ци­аль­ных яв­ле­ний.

Так как право вос­про­из­во­дит глав­ные формы со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти, то нам оста­ет­ся толь­ко клас­си­фи­ци­ро­вать раз­лич­ные виды права, чтобы ис­сле­до­вать затем, ка­ко­вы раз­лич­ные со­от­вет­ству­ю­щие им виды со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти. Ве­ро­ят­но, что среди них есть один, сим­во­ли­зи­ру­ю­щий ту спе­ци­аль­ную со­ли­дар­ность, при­чи­на ко­то­рой  — раз­де­ле­ние труда. После этого для из­ме­ре­ния доли этой по­след­ней со­ли­дар­но­сти до­ста­точ­но будет срав­нить число вы­ра­жа­ю­щих ее юри­ди­че­ских пра­вил с пра­вом в пол­ном его объ­е­ме.

Для этого труда мы не можем вос­поль­зо­вать­ся обыч­ны­ми у юри­стов под­раз­де­ле­ни­я­ми. При­ду­ман­ные в целях прак­ти­ки, они могут быть очень удоб­ны­ми с этой точки зре­ния, но наука не может удо­воль­ство­вать­ся этими эм­пи­ри­че­ски­ми и при­бли­зи­тель­ны­ми клас­си­фи­ка­ци­я­ми. Самая рас­про­стра­нен­ная это та, ко­то­рая делит право на право пуб­лич­ное и право част­ное; пер­вое при­зва­но ре­гу­ли­ро­вать от­но­ше­ния ин­ди­ви­да к го­су­дар­ству, вто­рое  — вза­им­ные от­но­ше­ния ин­ди­ви­дов. Но когда пы­та­ют­ся ана­ли­зи­ро­вать эти тер­ми­ны, то де­мар­ка­ци­он­ная линия, ка­зав­ша­я­ся столь ясной на пер­вый взгляд, сгла­жи­ва­ет­ся. Вся­кое право част­но в том смыс­ле, что по­сто­ян­но и по­всю­ду име­ют­ся на­ли­цо и дей­ству­ют толь­ко ин­ди­ви­ды; но вся­кое право пуб­лич­но в том смыс­ле, что оно  — со­ци­аль­ная функ­ция и что все ин­ди­ви­ды - хотя и в раз­лич­ных видах - суть долж­ност­ные лица об­ще­ства. Су­пру­же­ская, ро­ди­тель­ская и т. п. функ­ции не раз­гра­ни­че­ны и не ор­га­ни­зо­ва­ны иначе, чем ми­ни­стер­ская и за­ко­но­да­тель­ная функ­ции, и не без ос­но­ва­ния рим­ское право на­зы­ва­ло опеку munus publicum. Да и что такое го­су­дар­ство? Где на­чи­на­ет­ся и где кон­ча­ет­ся оно? Из­вест­но, как за­пу­тан этот во­прос; не на­уч­но стро­ить ос­нов­ную клас­си­фи­ка­цию на столь тем­ном и плохо ана­ли­зи­ро­ван­ном по­ня­тии.

Чтобы по­сту­пать ме­то­ди­че­ски, надо об­ра­тить­ся к прин­ци­пу, слу­жив­ше­му нам до сих пор, т. е. клас­си­фи­ци­ро­вать юри­ди­че­ские пра­ви­ла по раз­ным санк­ци­ям, ко­то­рые с ними свя­за­ны. Их два вида. Одни со­сто­ят су­ще­ствен­но в на­ла­га­е­мом на ин­ди­ви­да стра­да­нии, они ре­прес­сив­ны: это слу­чай уго­лов­но­го права. Прав­да, что санк­ции, ко­то­рые свя­за­ны с чисто мо­раль­ны­ми пра­ви­ла­ми, имеют тот же ха­рак­тер, но они рас­пре­де­ле­ны диф­фу­зив­ным об­ра­зом, при­над­ле­жа вся­ко­му без­раз­лич­но, между тем как санк­ции уго­лов­но­го права при­ме­ня­ют­ся толь­ко через по­сред­ство опре­де­лен­но­го ор­га­на: они ор­га­ни­зо­ва­ны. Что ка­са­ет­ся до дру­го­го вида, то эти санк­ции не вле­кут за собой не­об­хо­ди­мо­го стра­да­ния ин­ди­ви­да, они со­сто­ят толь­ко в вос­ста­нов­ле­нии преж­не­го по­ряд­ка вещей, в при­ве­де­нии на­ру­шен­ных от­но­ше­ний к их нор­маль­ной форме тем ли, что ин­кри­ми­ни­ру­е­мый по­сту­пок силой при­во­дит­ся к типу, от ко­то­ро­го он от­кло­нил­ся, или тем, что сво­дит­ся к нулю, т. е. ли­ша­ет­ся вся­кой со­ци­аль­ной цены. Сле­до­ва­тель­но, юри­ди­че­ские пра­ви­ла надо раз­де­лить на два боль­шие вида, смот­ря по тому, имеют ли они ор­га­ни­зо­ван­ные ре­прес­сив­ные санк­ции или толь­ко ре­сти­ту­тив­ные.

Те­перь ис­сле­ду­ем, ка­ко­му виду со­ци­аль­ной со­ли­дар­но­сти со­от­вет­ству­ет каж­дый из этих видов. Так как от­ри­ца­тель­ная со­ли­дар­ность не про­из­во­дит сама по себе ни­ка­кой ин­те­гра­ции, и так как, кроме того, она не имеет ни­че­го осо­бен­но­го, то мы при­зна­ем толь­ко два вида по­ло­жи­тель­ной со­ли­дар­но­сти, раз­ли­ча­ю­щи­е­ся сле­ду­ю­щи­ми при­зна­ка­ми:

1.  Пер­вая свя­зы­ва­ет ин­ди­ви­да прямо с об­ще­ством без вся­ко­го по­сред­ни­че­ства. Во вто­рой она за­ви­сит от об­ще­ства по­то­му, что за­ви­сит от со­став­ля­ю­щих его ча­стей.

2.  В обоих слу­ча­ях об­ще­ство не рас­смат­ри­ва­ет­ся с одной и той же точки зре­ния. В пер­вом то, что на­зы­ва­ют этим име­нем, есть более или менее ор­га­ни­зо­ван­ная со­во­куп­ность ве­ро­ва­ний и чувств, общих всем чле­нам груп­пы это кол­лек­тив­ный тип. На­о­бо­рот, об­ще­ство, с ко­то­рым мы со­ли­дар­ны во вто­ром слу­чае, есть си­сте­ма раз­лич­ных спе­ци­аль­ных функ­ций, со­еди­нен­ных опре­де­лен­ны­ми от­но­ше­ни­я­ми. Эти два об­ще­ства, впро­чем, со­став­ля­ют одно. Это две сто­ро­ны одной и той же дей­стви­тель­но­сти, ко­то­рые, тем не менее, долж­ны быть от­ли­ча­е­мы.

3.  Из этого раз­ли­чия вы­те­ка­ет дру­гое, ко­то­рое по­слу­жит нам для ха­рак­те­ри­сти­ки и на­име­но­ва­ния этих двух видов со­ли­дар­но­сти.

Пер­вая может быть силь­на толь­ко в той мере, в какой по­ня­тия и стрем­ле­ния, общие всем чле­нам груп­пы, пре­вос­хо­дят в числе и ин­тен­сив­но­сти те, ко­то­рые при­над­ле­жат лично вся­ко­му из них. Она тем энер­гич­нее, чем зна­чи­тель­нее этот из­бы­ток. Но нашу лич­ность со­став­ля­ет то, что в нас есть соб­ствен­но­го и ха­рак­тер­но­го, что от­ли­ча­ет нас от дру­гих. Зна­чит, эта со­ли­дар­ность воз­рас­та­ет в об­рат­ном от­но­ше­нии к ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. В каж­дом из нас, ска­за­ли мы, есть два со­зна­ния: одно, общее нам со всей нашей груп­пой, ко­то­рое, сле­до­ва­тель­но, пред­став­ля­ет не нас самих, а об­ще­ство, жи­ву­щее и дей­ству­ю­щее в нас; дру­гое, на­о­бо­рот, пред­став­ля­ет то, что в нас есть лич­но­го и от­лич­но­го, что де­ла­ет из нас ин­ди­ви­да. Со­ли­дар­ность, вы­те­ка­ю­щая из сходств, име­ет­ся тогда, когда кол­лек­тив­ное со­зна­ние точно по­кры­ва­ет все наше со­зна­ние и сов­па­да­ет с ним во всех точ­ках; но в этот мо­мент наша ин­ди­ви­ду­аль­ность равна нулю. Она воз­ни­ка­ет толь­ко тогда, когда груп­па за­ни­ма­ет в нас мало места. Мы имеем тут две про­тив­ные силы, цен­тро­стре­ми­тель­ную и цен­тро­беж­ную, ко­то­рые не могут воз­рас­тать в одно и то же время. Мы не можем раз­ви­вать­ся од­но­вре­мен­но в двух столь про­ти­во­по­лож­ных на­прав­ле­ни­ях. Если мы имеем силь­ную склон­ность по­сту­пать и мыс­лить са­мо­сто­я­тель­но, то мы не можем быть осо­бен­но склон­ны к тому, чтобы по­сту­пать и мыс­лить, как дру­гие. Если идеал со­сто­ит в том, чтобы со­здать себе соб­ствен­ную, ин­ди­ви­ду­аль­ную фи­зио­но­мию, то он не может со­сто­ять в том, чтобы по­хо­дить на вся­ко­го. Кроме того, в мо­мент, когда эта со­ли­дар­ность про­яв­ля­ет свое дей­ствие, наша лич­ность, можно ска­зать, ис­че­за­ет, ибо мы - более не мы, а кол­лек­тив­ное су­ще­ство.

Со­ци­аль­ные мо­ле­ку­лы, ко­то­рые были бы свя­за­ны толь­ко таким об­ра­зом, могли бы дви­гать­ся с един­ством толь­ко в той мере, в какой они не имели бы соб­ствен­ных дви­же­ний, как это про­ис­хо­дит с мо­ле­ку­ла­ми не­ор­га­ни­че­ских тел. Вот по­че­му мы пред­ла­га­ем на­звать этот вид со­ли­дар­но­сти ме­ха­ни­че­ским. Мы на­зы­ва­ем ее так толь­ко по ана­ло­гии со сцеп­ле­ни­ем, со­еди­ня­ю­щим между собой ча­сти­цы мерт­вых тел, в про­ти­во­по­лож­ность тому, ко­то­рое дает един­ство живым телам. Окон­ча­тель­но оправ­ды­ва­ет это на­зва­ние то, что связь, со­еди­ня­ю­щая ин­ди­ви­да с об­ще­ством, впол­не ана­ло­гич­на той, ко­то­рая свя­зы­ва­ет вещь с лицом. Ин­ди­ви­ду­аль­ное со­зна­ние, рас­смат­ри­ва­е­мое с этой точки зре­ния, есть про­стое след­ствие кол­лек­тив­но­го типа и сле­ду­ет всем свя­зям, на­ла­га­е­мым на него вла­дель­цем дви­же­ния. В об­ще­стве, где эта со­ли­дар­ность очень раз­ви­та, ин­ди­вид, как мы это уви­дим, не при­над­ле­жит себе; он бук­валь­но вещь, ко­то­рой рас­по­ла­га­ет об­ще­ство. По­это­му в таких со­ци­аль­ных типах лич­ные права еще не раз­ли­ча­ют­ся от ве­ще­ствен­ных.

Со­всем иначе об­сто­ит дело с со­ли­дар­но­стью, про­из­во­ди­мою раз­де­ле­ни­ем труда. Тогда как пер­вая тре­бу­ет, чтобы ин­ди­ви­ды по­хо­ди­ли Друг на друга, по­след­няя пред­по­ла­га­ет, что они от­ли­ча­ют­ся одни от дру­гих. Пер­вая воз­мож­на лишь по­столь­ку, по­сколь­ку ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность по­гло­ща­ет­ся в кол­лек­тив­ной; вто­рая воз­мож­на толь­ко, если вся­кий имеет соб­ствен­ную сферу дей­ствия, т. е. яв­ля­ет­ся лич­но­стью. Итак, нужно, чтобы кол­лек­тив­ное со­зна­ние оста­ви­ло от­кры­той часть ин­ди­ви­ду­аль­но­го со­зна­ния, для того чтобы в ней уста­но­ви­лись те спе­ци­аль­ные функ­ции, ко­то­рых оно не может ре­гла­мен­ти­ро­вать; и чем об­шир­нее эта об­ласть, тем силь­нее связь, вы­те­ка­ю­щая из этой со­ли­дар­но­сти. Дей­стви­тель­но, с одной сто­ро­ны вся­кий тем тес­нее за­ви­сит от об­ще­ства, чем более раз­де­лен труд, а с дру­гой сто­ро­ны де­я­тель­ность вся­ко­го тем лич­нее, чем спе­ци­аль­ное. Без со­мне­ния, как бы огра­ни­че­на она ни была, она ни­ко­гда не бы­ва­ет впол­не ори­ги­наль­ной; даже в своих про­фес­си­о­наль­ных за­ня­ти­ях мы со­гла­су­ем­ся с обы­ча­я­ми, на­вы­ка­ми, ко­то­рые нам общи со всей нашей кор­по­ра­ци­ей. Но в этом слу­чае ис­пы­ты­ва­е­мое нами иго менее тя­же­ло, чем когда все об­ще­ство давит на нас, и оно остав­ля­ет го­раз­до боль­ше места про­яв­ле­нию нашей ини­ци­а­ти­вы. Здесь, зна­чит, ин­ди­ви­ду­аль­ность це­ло­го воз­рас­та­ет вме­сте с ин­ди­ви­ду­аль­но­стью ча­стей... Эта со­ли­дар­ность по­хо­дит на ту, ко­то­рая на­блю­да­ет­ся у выс­ших жи­вот­ных. Каж­дый орган в самом деле имеет тут свою осо­бую фи­зио­но­мию, свою ав­то­но­мию и, од­на­ко, един­ство ор­га­низ­ма тем боль­ше, чем явнее эта ин­ди­ви­ду­а­ли­за­ция ча­стей. На ос­но­ва­нии этой ана­ло­гии мы пред­ла­га­ем на­звать ор­га­ни­че­ской со­ли­дар­ность, про­ис­хо­дя­щую от раз­де­ле­ния труда.

Таким об­ра­зом, общее со­зна­ние, взя­тое в целом, имеет все менее, силь­ных и опре­де­лен­ных чувств; сред­няя ин­тен­сив­ность и сред­няя сте­пень опре­де­лен­но­сти кол­лек­тив­ных со­сто­я­ний все умень­ша­ет­ся... Даже весь­ма огра­ни­чен­ное при­ра­ще­ние... толь­ко под­креп­ля­ет этот вывод. За­ме­ча­тель­но, в самом деле, что един­ствен­ные кол­лек­тив­ные чув­ства, став­шие более ин­тен­сив­ны­ми, суть имен­но те, ко­то­рые имеют объ­ек­том не со­ци­аль­ные вещи, а ин­ди­ви­ду­аль­ные. Для этого нужно, чтобы

ин­ди­ви­ду­аль­ная лич­ность стала более важ­ным эле­мен­том об­ще­ствен­ной жизни; а чтобы она могла при­об­ре­сти это зна­че­ние, не­до­ста­точ­но, чтобы лич­ное со­зна­ние каж­до­го уве­ли­чи­лось аб­со­лют­но, но нужно еще, чтобы оно уве­ли­чи­лось боль­ше, чем общее со­зна­ние. Нужно, чтобы оно осво­бо­ди­лось от ига этого по­след­не­го, и чтобы, сле­до­ва­тель­но, это по­след­нее по­те­ря­ло свою пер­во­на­чаль­ную власть и опре­де­ля­ю­щее дей­ствие. В самом деле, если бы от­но­ше­ние между этими двумя чле­на­ми оста­лось то же, если бы объем и жиз­нен­ность обоих раз­ви­лись в тех же про­пор­ци­ях, то кол­лек­тив­ные чув­ства, от­но­ся­щи­е­ся к ин­ди­ви­ду, также оста­лись бы теми же, и ни в коем слу­чае уже не могли бы сами воз­рас­ти. Они  — за­ви­сят един­ствен­но от со­ци­аль­но­го зна­че­ния ин­ди­ви­ду­аль­но­го фак­то­ра, а это по­след­нее, в свою оче­редь, опре­де­ля­ет­ся не аб­со­лют­ным раз­ви­ти­ем этого фак­то­ра, но от­но­си­тель­ной ве­ли­чи­ной части, вы­па­да­ю­щей ему в со­во­куп­но­сти со­ци­аль­ных яв­ле­ний.